Размах крыльев. Шанс на любовь

И снова ей показалось, что за ней наблюдают. Стоило только отойти от стола, как вернулся провожатый, а с ним еще четверо не менее уродливых горгулий.

— Они будут прислуживать тебе, госпожа, — представил он своих собратьев.

Госпожа? Никакая она не госпожа, а та, что должна понести заслуженное наказание, длинною в вечность.

Следующие несколько дней были похожи друг на друга и проходили в окружении роскоши и ленной расслабленности. Грид спала, ела, гуляла по саду, изучая экзотические растения. Дважды в день ее окунали в насыщенную благовониями ванну, а потом все тело умащивали ароматными маслами. Умащивание сопровождалось расслабляющим массажем. Ее кормили изысканными блюдами и поили нектарами. И она совершенно не понимала, чем все это заслужила. На душе было пасмурно, как в самый дождливый день. Она ждала, сама не зная чего, и от неизвестности ей становилось все хуже.

Слуги, что были единственными существами в окружении Грид, на ее редкие вопросы не отвечали вовсе или делали это с неохотой, словно уста их были скованны чьей-то волей. И постоянно Грид преследовало чувство, что за ее жизнью тут кто-то пристально наблюдает. Порой ощущения становились настолько явными, что она не могла избавиться от чувства, что к ней прикасаются. Особенно ночами, наполненными эротическими снами, во время которых она не могла проснуться, как не силилась.

Он пришел, когда чувства Грид обострились до предела, когда она уже начала сходить с ума от одиночества и неизвестности. Ей именно так и казалось — она сходит с ума, медленно и неотвратимо.

На этот раз она, напротив, не могла уснуть в мягкой огромной постели, под распахнутым балдахином, обдуваемая ветерком, не известно откуда взявшимся. Он появился посреди комнаты, в лунном сиянии, как показалось Грид, хоть луны тут не было и в помине. Это был самый красивый мужчина, каких ей только доводилось видеть за свою не очень длинную земную жизнь. Но кто он и что здесь делает?

Мысли метались в голове Грид, пока он медленно приближался к кровати. И чем ближе он подходил, тем глубже она тонула в золоте его глаз, от которых была не в силах отвести взгляда. Из одежды на этом опасно красивом мужчине была только длинная белоснежная рубаха, расстегнутая на груди и не скрывающая стройности и, одновременно, мощи его фигуры.

— Кто вы? — кажется, спросила она, а может, ее губы лишь шевельнулись в попытке заговорить. Но он ее услышал.

— Я тот, кто любит тебя, кого твоя красота свела с ума.

Он опустился на кровать, протянул руку и коснулся щеки Грид. От его пальцев кожу немного покалывало. Прикосновения этого мужчины отдавались дрожью во всем теле. Рука его скользнула по шее, к вырезу на сорочке. Шнуровка распустилась под его жарким взглядом, оголяя грудь. А потом и сорочка спала с плеч Грид, оставляя ее обнаженной перед искусителем.

Она бы и рада прикрыться, но вместо этого откинулась на спину, позволяя освободить себя от сорочки, чтоб ничто не мешало удовольствию чувствовать его руки на своем теле. Он уже тоже был обнажен, возлегал рядом, касаясь ее горячего бедра прохладным телом, сдерживая пожар внутри нее, что стремился разгореться все сильнее.

Его рука легла на грудь Грид, и она невольно выгнулась всем телом навстречу ласке. Глаза искусителя приблизились вплотную к ее, и из них хлынуло жидкое золото, сметая все мысли, оставляя одну и главную — никогда и никого она не желала настолько сильно, до боли, до сумасшествия. Именно его она ждала, пыталась разглядеть в мужчинах, что окружали ее при жизни. И не находила.

— Теперь ты меня нашла, как и я тебя, моя Грид, — произнесли его губы за секунду до того, как прижаться к ее.

Его язык скользнул к ней в рот, исследуя его глубины, прощупывая, изучая. Невольно ее вступил с ним в эротический танец, переплетаясь, обмениваясь страстью. Лед и пламя встретились, только вот кто из них был чем, оставалось загадкой.

— Кто ты? — повторила Грид свой вопрос, когда губы его накрыли сосок, заставляя на секунду задохнуться от срасти, выгнуть спину. Она коснулась его волос — жестких и шелковистых, одновременно. Пальцы ее смелее зарылись в прохладный шелк, притягивая голову к груди.

— Астрий, — ответил он и одарил лаской вторую грудь, обводя ореол соска языком, втягивая его в рот и выпуская, легонько прикусывая и снова целуя.

Грид едва сдерживала стоны наслаждения, что рвались из груди. Но мешал стыд — она не должна так бурно реагировать. Леди должна сдерживать себя, даже когда это практически невозможно. Леди? Но она уже давно не леди, с того момента, как стала убийцей. И сейчас… сейчас она занимается любовью с мужчиной. Это доставляет ей радость, которой она не заслужила. Из последних сил, прогоняя туман из головы, Грид уперлась руками в мускулистую грудь.

— Я не должна…

— Я так хочу, — и снова золотой дождь смыл разумные мысли, оставляя место лишь крайнему возбуждению. — И ты этого хочешь.

Конечно, она хочет! Но так не должно быть! Не райское блаженство ей положено, а адские муки длинною в вечность. И даже они не искупят грех, что камнем давит на душу.