Размышления о Венере Морской

Я - дева, сотворенная из бронзы,
Поставлена на памятник Мидаса[51]

.Поверьте, столь же долго, как вода
Течет с холмов, и радуют людей
Заря и света лунного сиянье;
Столь долго, доколе средь крутых утесов
Стремиться будут реки, столь же долго,
Доколе будет океан плескать о берег,
Меня, склонившуюся, будут видеть
На этом могильном древнем камне,
Я буду проходящим говорить:
«Здесь навеки обрел покой Мидас».

Хюбер считает, что древняя ораторская школа помещалась на маленьком плато возле парка Родини. У него ненадежный вид, как будто оно создано из чего-то, что может исчезнуть от малейшего облачка дыма. Пейзаж, готовый растаять, как дымное колечко. Если Хюбер прав, это сюда приезжал Цицерон, чтобы изучить заключение[52], убеждение и гудение. Его соблазнила риторика Аполлония Молона, когда великий оратор представлял Родос в Риме в качестве посла. После Цицерона приехал Цезарь. Сэнд раскопал кое-какие сведения о родосской ораторской школе в музее. Я очень обязан ему за эти клочки истории, которые делают наши прогулки более приятными, а наши споры хотя бы менее беспредметными.

Легенда гласит, что, когда остров посетил Помпей, он терпеливо выслушал всех местных софистов и подарил каждому талант в знак признания. (Торр заявляет, что талант равен 240 фунтам.) И Брут и Кассий изучали риторику на Родосе. В самом деле, любое упоминание об ораторах Родоса подтверждает справедливость хвалы, которую им возносит Тацит. Они здесь, конечно же, и до сих пор великие ораторы. Только в прошлое воскресенье, когда открывали памятную доску в честь какого-то выдающегося подвига союзных войск, некий мистер Гонгоридис, облаченный в халат и махровые брюки, при пенсне и галстуке, витийствовал почти три часа, пока два бойскаута не упали в обморок от жары, а жена полковника греческого гарнизона не разразилась неукротимыми рыданиями, которые пришлось унимать нюхательными солями. Написанная на современном классическом языке (katharevousa), немногим более понятном среднему крестьянину, чем санскрит, речь была обречена на успех. Ни одна шутка не прервала гладкое течение этих змеящихся предложений. Как и все греческие речи, эта была замечательна сдержанностью, с которой произносилась. Кроме рубящего движения вбок, точно он вскрывал фурункул, мистер Гонгоридис почти не использовал жестов. Тон его менялся, поскольку даже самый сильный голос не в состоянии долго выдерживать без усилий то быстрое подвывающее стаккато, с которого он начал. К тому моменту, когда мистер Гон-горидис закончил, у всех нас от сочувствия к нему болело горло. В офицерском клубе изрядно ворчали и ругались из-за длины речи — но ораторское искусство едва ли найдет почитателей в армии, где словарь среднего офицера состоит из односложных слов. Трату времени сочли достойной сожаления, а лейтенант, морской офицер, который из-за постоянного похмелья выглядит так, будто его заставляют поднимать буфет, заявил, что собьет мистера Гонгоридиса с ног и вышибет ему мозги бутылкой.

Неизвестно, что сказал бы об этой речи Теодор из Гадары; будучи преподавателем риторики у императора Тиберия, он, возможно, лучше бы оценил ее достоинства. Но хотя Родос и был домом риторики, его интересы за рубежом часто защищали иноземные ораторы. Когда Артемизия захватила Родос, сам Демосфен произнес речь в защиту родосской независимости. Катон спас Родос своей речью в сенате после войны с Персеем, а через несколько лет плодом золотого красноречия Тиберия Гракха стал союз между Родосом и Римом. Да и Клавдий вернул родосцам их драгоценную независимость в ответ на речь, произнесенную пухловатым пятнадцатилетним подростком, ученостью которого восхищались с той же горячностью, с какой впоследствии проклинали его преступления, — я имею в виду Нерона.

Среди великих государств, которые в древности властвовали на морях, Родос стоит то на четвертом месте, то на пятом. Почти двадцать три года в X веке до н. э. флот Родоса славился смелостью и мастерством и мог соперничать с флотом любой из тогдашних морских держав. К тому же родосцы были крупными колонизаторами и купцами, их корабли покрывали расстояние между Родосом и Испанией; возможно, именно они нарекли Родосом город в северо-восточном углу Испании, существует также легенда, что река Рона названа так по имени еще одного родосского поселен ия, основанного у ее устья. На Сицилии ими был заложен великий город Гела, а на Черном море — Аполлония.