Размышления о воспитании за отцовским столом

— И зря, — вставил мой брат.

Мы помолчали, оценивая, каждый для себя, Митины слова.

— А как наш Митя? — вежливо поинтересовался папа. — Как его успехи?

Петр Андреевич ответил не сразу, опять выдержав перед ответом приличествующую паузу. Мы терпеливо наблюдали, как он раскуривает еще одну папиросу.

— Глаз верный, — сказал наконец он. — И рука твердая. А остальное — дело настойчивости. Ведь знаете как: ребята поначалу заинтересуются, начинают, а потом бросают. А дерево — оно должно стать делом жизни, им нужно заболеть.

Митя с готовностью кивнул: ясное дело, заболеть! Вот он, Митя, заболел! Петр Андреевич не стал возражать. Хотя мне показалось, что у него были определенные мысли по этому поводу. Но мысли мыслями, решил мастер, кому до них дело?

Мы опять промолчали. Каждый подумал о своем.

— А что, этот Петр Андреевич — очень даже славный человек, — сказала мама, когда мастер ушел. Как будто кто–то ей возражал.

Митя кивнул: а то как же!

— Главное — настоящий профессионал, — с апломбом заметил он. — Вы бы видели, как он чувствует материал!

Мы не спорили, Мите видней.

Папа задумчиво перекатывал вилкой по тарелке какую–то косточку. А потом не удержался и сказал:

— А мне лично Гроссман нравился больше…

Митя вздрогнул. Но тут же напустил на себя безмятежное выражение.

— Гроссман — это другое, — помолчав, проговорил он. — Гроссман — это совершенно другое.

Прошел городской конкурс юношеского творчества. На конкурсе митькина шкатулка заняла второе место. Пропустив вперед идеологически выдержанное резное панно некого Жукова из Дворца пионеров, изображающего драматические моменты похода Щорса.

Митька, усмехаясь, повесил почетную грамоту на видное место. Для начала и это неплохо. То ли еще будет!

— А что… — задумчиво сказала мама. — Может быть и ничего… В конце концов, в любом деле можно стать настоящим художником…

— Ты думаешь? — иронично спросил отец.

Митька, между тем, решил, что пришла пора браться за стол.

С помощью Петра Андреевича он составил план ремонта, нарисовал эскиз. Самым трудным, как и ожидалось, оказалось подобрать дерево. По совету Петра Андреевича Митька стал ходить по студиям и ателье, разговаривать с мастерами. Ездил на свалку и исследовал чердаки. Петр Андреевич особенно рекомендовал приглядываться к ремонтирующимся и сносимым домам — среди выбрасываемого хлама встречаются драгоценные находки.

Прошло не менее месяца, прежде чем Митька как–то вечером притащил испачканную известкой крышку от какого–то пианино. Его исключительно довольное лицо показывало, что это, наконец, то, что нужно: отчистить, распилить и режь!

А мы в тот вечер ждали его с особенным нетерпением. Я и мама. И зашедший в гости дядя Женя.

— Вот теперь и расскажи ему сам, — сказала мама дяде Жене. И с сомнением перевела глаза с одного на другого.

И дядя Женя, взволнованно сердясь на что–то непонятное ему в наших отношениях, повторил историю, которую мы с мамой уже выслушали полчаса назад.

— Кто–то «там», — дядя Женя потыкал пальцем в воздух над головой, — увидел «Школьную рапсодию» по телевизору и похвалил. Вот, мол, как нужно снимать фильмы о школе. Подхватили, раздули… В итоге, московское телевидение выделило деньги на съемки программы «Школьная рапсодия. Пять лет спустя». О том, что стало с героями фильма и их исполнителями. Оригинальный проект, смесь игрового и документального. Как всегда, сумасшедшая спешка. Сценарий делается на ходу. Кого из исполнителей удастся собрать — не ясно. Гроссман на грани нервного расстройства. Мне только что звонила Милопольская. В общем, завтра до конца дня нужно пройти официальные пробы. Собирайся в Москву.

При первых словах дяди Жени Митька страшно побледнел, и на его лице появилось ожесточенное и упрямое выражение. Но к концу рассказа он уже взял себя в руки, и к изумлению дяди Жени вместо взволнованного восторга в коридоре повисла неловкая пауза. Митя аккуратно поставил крышку к стене и принялся искать в шкафчике свои тапочки. Мы с мамой избегали на него смотреть. А уж на дядю Женю и подавно.

— Ехать нужно прямо сейчас, — нетерпеливо напомнил дядя Женя, — ночным поездом.

— А что у нас на ужин? — вместо ответа спросил Митька. — С утра ничего не ел.

Дядя Женя оборвал себя на полуслове и, забыв закрыть рот, вытаращился на Митьку, который неторопливо, вразвалочку отправился мыть руки, а потом прошел на кухню, приготовил себе тарелку и ложку, и уселся ждать, пока мама нальет ему щей.

— Ну?! — наконец не выдержал дядя Женя.

Митя, кусая горбушку, принялся хлебать суп.

— Ну?!! — закричал дядя Женя.

— А пошли они все!! — мстительно сказал Митя, подняв голову, и обвел нас прищуренными глазами. — Пусть обходятся без меня!

У дяди Жени отвисла челюсть. Митя хмыкнул и опустил глаза.

— Я не поеду, — уже другим голосом сказал он. — Со временем очень плохо. Да и вообще…

Дядя Женя пристально посмотрел на Митьку, проверяя, правильно ли он понял смысл его слов.

— Ты, наверное, псих, — только и сказал он. И констатировал: — Это у тебя в отца.