Размышления о западном марксизме

До победы нацизма Германия была единственной крупной страной в Европе за пределами России с массовой коммунистической партией. Позже во Франции в период Народного фронта коммунистическое движение приобретает массовый характер. После второй мировой войны, в то время как КПГ в Западной Германии фактически устраняют, ФКП становится массовой организацией рабочего класса во Франции. Такой двойной сдвиг изменил все соотношения в марксистской культуре в Европе. Начиная с эпохи II Интернационала французское рабочее движение, которое в начале XIX в. было ведущей силой на континенте по политической боевитости и интеллектуальному творчеству, в теоретическом отношении значительно отстало от рабочего движения стран Восточной и Центральной Европы и даже Италии. Марксизм никогда глубоко не проникал ни в СФИО (Французская секция рабочего Интернационала), ни в ВКТ. Можно назвать две основные причины отставания Третьей республики в развитии марксистской культуры. Во-первых, устойчивость домарксистских традиций (прудонизм, бланкизм, анархо-синдикализм) среди самого пролетариата и, во-вторых, неувядающая сила буржуазного радикализма позднего якобинского типа, который прочно удерживал французскую интеллигенцию в лоне ее класса. При слиянии этих двух течений, например, в таком лидере, как Жорес, появилась социальная доктрина с ярко выраженным идеализмом и провинциализмом. Франция не внесла никакого существенного вклада в крупные дискуссии периода, предшествовавшего 1914 г. Как бы то ни было, «Капитал» оставался для Французской социалистической партии (ФСП) нераскрытой книгой. Следует отметить, что до первой мировой войны во Франции не было переведено ни одного сколь-нибудь важного теоретического труда, написанного после Маркса и Энгельса. Победа Антанты в 1918 г., сохранившая господство французской буржуазии, оградившая французский рабочий класс от тягот поражения, задержала вызревание условий для роста марксизма как реальной силы страны. Численность рядов ФКП, которая в 1920 г., казалось, резко увеличилась, вскоре сократилась до относительно скромной цифры, и в конце десятилетия насчитывала около 50 тыс. человек. Что касается интеллигенции, то партия привлекала в свои ряды в основном литераторов, которые относились к наследию социалистических идей скорее эмоционально, нежели научно.

Первая плеяда молодых интеллектуалов, проявивших подлинный интерес к марксизму, вступила в партию только в 1928 г. В эту группу входили Низан, Лефевр, Политцер, Гутерман и Фридман. Она оформилась, выступая против стерильности и узости интересов официальной французской философии, и первоначально с симпатией относилась к сюрреализму[2-11]. Ее вступление в ФКП совпало с окончательной сталинизацией международного коммунистического движения в ходе «третьего периода». По этой причине группа подверглась строгим политическим ограничениям в своей теоретической деятельности, ибо теперь все центральные вопросы, касающиеся анализа капиталистического развития и ведения классовой борьбы, были областью, отнесенной к ведению даже не национального партийного руководства во Франции, а Коминтерна в самой России.

Сфера интеллектуальной деятельности внутри марксизма была значительно ограничена для европейских коммунистических партий. Политцер после первой попытки дать марксистскую критику психоанализа стал не более чем послушным функционером ФКП в области культуры[2-12]. Полемическую энергию Низана постоянно подавляли организационным нажимом; после того как он восстал против нацистско-советского пакта, его исключают из партии[2-13]. Одному лишь Лефевру удалось создать большое количество трудов высокого класса и публично остаться верным ФКП благодаря новому тактическому приему, которым в дальнейшем широко пользовались марксисты-теоретики в Западной Европе: Кесарю кесарево. Он означал сочетание политической лояльности с интеллектуальной деятельностью, в значительной степени оторванной от центральных проблем революционной стратегии, дабы избежать прямого политического контроля и цензуры.

К основным трудам Лефевра в 30-е годы относятся философские сочинения, уровень абстракции которых был как раз на грани нарушения партийной дисциплины. Публикация наиболее важного его труда «Диалектический материализм», задержанная на три года после написания, была встречена официальными властями с подозрительностью[2-14]. По интонации и направленности его труд можно поставить между ранними сочинениями Лукача со свойственной им непосредственностью и прямым обращением к «истории» и современными ему сочинениями Хоркхаймера с их все более уклончивой апелляцией к «критической теории». Хотя Беньямин и читал в Париже труды Лефевра (с ним он разделял симпатии к сюрреализму), Лефевр в конце 30-х годов был в международном плане изолирован; в самой Франции он был единственным в своем роде[2-15].