Размышления перед казнью

2. Дисциплина, к сожалению, очень упала: в настоящее время царит такая же ситуация, как в 1917 г.; это проявилось в алкогольных эксцессах и в распущенном поведении при перебросках по железным дорогам, на вокзалах и т.п. У него имеются донесения об этом, в том числе и военных комендантов железнодорожных станций, а также ряд судебных дел с приговорами за тяжкие дисциплинарные проступки. Армия нуждается в интенсивном воспитательно-боевом обучении, прежде чем она сможет быть двинута против отдохнувшего и хорошо подготовленного противника на Западе.

После этих слов главнокомандующего сухопутными войсками Гитлер в крайнем возбуждении вскочил и выкрикнул примерно следующее: ему совершенно непонятно, как это на основании некоторых фактов недисциплинированности главнокомандующий поносит собственную армию и выставляет ее в дурном свете! Ни один командующий на фронте ни разу не говорил ему о недостаточном боевом духе пехоты. И это он слышит теперь, после уникального победоносного похода армии против Польши! Такие упреки по адресу сухопутных войск он, как Верховный главнокомандующий вермахтом, должен решительно отвергнуть. В заключение Гитлер даже сказал, что потребует немедленного предъявления ему судебных дел для ознакомления с ними. Затем, громко хлопнув дверью, вышел, оставив нас обоих стоять. Мне было ясно: этот инцидент означает внутренний разрыв Гитлера с Браухичем. Доверие было окончательно подорвано.

Я ежедневно стал получать запросы насчет требуемых судебных дел. Лично я видел только одно, которое Гитлер швырнул мне на стол³⁰⁶. От Шмундта я узнал, что в результате этой ужасной сцены Браухич попросил отставки, был вызван к Гитлеру, и рапорт его отклонен.

Несколько дней спустя³⁰⁷ — это было, верно, в середине октября — генерала Гальдера вызвали к фюреру для доклада оперативного плана «Запад». Присутствовали Йодль и я. Хотя Гитлер и перебивал докладчика различными репликами, но в заключение сказал: от высказывания своей позиции он воздержится до тех пор, пока Гальдер не вручит ему карту с планом операции. Когда Гальдер удалился, Гитлер заявил нам примерно следующее: ведь это же старый план Шлиффена с сильным правым крылом на Атлантическом побережье; такие операции дважды безнаказанно не проходят! Я же придерживаюсь совсем иного взгляда и в ближайшие дни скажу вам [Йодлю и мне] об этом, а потом сам поговорю с ОКХ.

Из-за нехватки времени не хочу здесь рассматривать вытекавшие отсюда оперативные вопросы, а ограничусь констатацией: именно лично Гитлер требовал прорыва танковых групп через Седан к побережью Атлантики у Абвилля, с тем чтобы охватить с тыла и отрезать пробивающуюся сюда, как можно было предвидеть, франко-английскую моторизованную армию³⁰⁸.

У меня имелись опасения, что эта гениальная операция может не удастся, если только французская армия не окажет нам такую любезность: не обрушится автоматически через Бельгию на наш правый фланг, а будет бездеятельно стоять на месте до тех пор, пока не осознает запланированную Гитлером операцию по прорыву. Йодль разделял мои опасения столь же мало, как и Гитлер!

Здесь следует упомянуть о том, что однажды, несколько позднее, фюрер, с выражением радости на лице, сообщил мне, что в отношении этого оперативного плана у него состоялся личный разговор с генералом фон Маниггейном. Тот, единственный среди генералов сухопутных войск, придерживается той же точки зрения, и это доставило ему [Гитлеру] большое удовлетворение³⁰⁹. Манштейн был тогда начальником штаба группы армий «Центр» (командующий — фон Рундиггедт), которая действительно превратила этот план в подавляющий успех. Однако только в течение зимы, прежде всего в результате новых вмешательств Пгглера, из первоначально слишком слабых танковых войск был сформирован корпус под командованием ^дериана³¹⁰, а затем и настоящая танковая армия во главе с генералом фон Клейстом³¹¹ и начальником штаба Цейт-цлером. Это следует приписать исключительной настойчивости и несгибаемой воле фюрера.