Размышления в стиле РОК…

Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна <успокоит его.>…[Михаил Афанасиевич Булгаков «Мастер и Маргарита» глава 32, Прощение и вечный приют]

***

Поздно стрелять,

Поздно…

Утки летят

Порознь…

Падает снег горький,

Катится жизнь с горки…

Боги мои,

Боги!

Вот и кончается сказка,

И на моей дороге

Кто-то

Уже

Разлил

Масло!..

R:

Бледные губы,

Холодный взгляд -

Портрет на моей стене.

Мысли…

Прыгают с полок,

Строятся в ряд

И идут на войну…

Я тебя прогоню…

И вновь позову к себе.

Если ты будешь ждать,

Если…

RR:

Динь- динь — дон,

Колокол жизни бьет

По голове ребром.

Больно?!

Терпи!

Пройдет.

Снова я слышу: динь-динь…

Поставлю на дверь засов.

Я снова один,

Один!..

В мире безумных снов.

Только лишь

Солнце,

Бродячей

Кошкой

Крадётся по небосводу.

Смахнуть со стола крошки,

Спрятать концы в воду…

Боги мои,

Боги!

Пули летят мимо,

И журавлиным клином

Вонзается

Осень

Мне

В спину.

R:

С неба сыплется олово

Прямо в карман.

Мне?

Зачем?

Тяжело…

Последний…

Скорый

Поезд

Уходит в рай

Ровно в восемь ноль — ноль.

На перроне толпа,

И мы дождёмся его.

Если мы будем ждать

Вместе…

RR:

Динь- динь — дон,

Колокол жизни бьет

По голове ребром.

Больно?!

Терпи!

Пройдет.

Снова я слышу динь-динь,

Поставлю на дверь засов.

Я снова один,

Один!

В мире безумных снов.

***

…Переходя дорогу в Москве, я попал под машину… …Получил страшную травму с огромной кровопотерей и разрывом всего, что может разорваться внутри человека при ударе его грузовиком в живот…

Это повлекло за собой пару сложнейших многочасовых операций в Московском институте «Портальной гипертензии». И, стараниями профессора Ерамишанцева Александра Константиновича, хирурга от Бога, истинного светилы хирургии, был оставлен в этом мире ещё на некоторое время…

* (Ерамишанцев Александр Константинович (16 мая 1938 — 7 января 2009) — советский и российский хирург, доктор медицинских наук (1983), профессор, лауреат Государственной премии РФ, Почётный профессор РАМН.)

***

…Сейчас по прошествии более тридцати лет после этого события я понимаю, что тогда, 8 января 1988 года, Господь Бог дал мне ещё один шанс, поставив у операционного стола, пожалуй, единственного на планете человека, который смог вернуть к жизни то, что представлял тогда я…

Память об этом великом хирурге останется со мной до конца моих дней.

Кстати, больница по улице Бабушкинской ныне носит его имя…

И в этой больнице РОДИЛСЯ Я!.. Другой Я!..

***

Начало февраля 1988 года, в Москве ознаменовалось удивительно тёплыми и солнечными, для этого времени года, днями… В один из таких дней из больницы по улице Бабушкинской вышел очень молодой, болезненного вида человек…

Молодой человек остановился в нескольких метрах от больницы. Оглянулся… Бросил взгляд на жёлтый больничный корпус… Слева, поодаль от больницы, стояло одноэтажное, окрашенное белой известью здание, на обшарпанной, фанерной двери которого висела табличка с надписью «МОРГ»… Вид этого здания вызвал у молодого человека очень странную улыбку. Это была улыбка, похожая на самодовольную улыбку прохиндея — торговца, только что выгодно всучившего незадачливому покупателю лежалый товар! В этой улыбке одновременно сочетались злость, лукавство, сарказм и какое-то горделивое, радостное торжество… Улыбка, только одной половинкой рта!..

Затем он поднял голову и долго смотрел, не мигая, на яркое ослепляющее солнце, как будто хотел насытиться этим солнцем. Как будто хотел впустить его (солнце) внутрь себя…

Потом он посмотрел вниз и понял, что стоит посреди лужи… Это была обычная Московская лужа. С радужным, переливающимся на солнце масляным пятном и плавающими по ней высохшими ярко-алыми рябиновыми ягодами, которые неловкие воробьи то и дело роняли с нависшего над лужей дерева…

Молодой человек стоял посреди лужи, и через прореху в его правый ботинок медленно проникала холодная московская вода, с запахом прошлогодних листьев и отработанного машинного масла!

Он, как будто наслаждаясь процессом затопления домика для его правой ноги, ещё немного постоял посреди лужи…, затем торопливо отошёл в сторону, при этом, чуть не поскользнувшись на нерастаявшей, на дне, наледи… Потом устало присел на влажную, серую лавочку в сторонке… Лавочку, с только двумя из четырёх уцелевшими брусками на сидушке…

…И сделал вдох…

…Глубочайший…

…Вдох, на какой он был только способен… Вдыхал медленно… С наслаждением…, как вдыхает ловец жемчуга, вынырнувший с огромной глубины с вожделенной раковиной в руке! Он вдыхал сырой, пахнущий резиной и свинцом троллейбусных колодок, Московский воздух… Ещё!.. Ещё!.. До боли в рёбрах! И всё же ещё немного!.. А потом с облегчением, также медленно выдохнул, шепнув при этом как бы вдогонку этому выдоху одно лишь слово:

…Жизнь!..