Размытая картина мира

Оставлю на кладбище все заявления с роддома и загса.

Я буду расстрелян не успев начаться

Сублимируя на вечерах,

Давно не нужный им

В спину получающий гарпун,

Приду на щите, с вывихнутым плечом.

Твой план — операция Барбаросса,

Но ты привела в действие его успешнее.

По окончанию этой войны уже будет всем все равно,

Кто из нас тобой больше был грешен.

Пока остаток на счету уходит в минус,

А двигатель глохнет от множества вредных привычек,

Глаза видят все иными цветами.

Реверс вернет на исходную строчку,

Если ты попросишь меня приехать когда — то

Я приеду

И прочту тебе все свои стихи,

Что были одой тебе.

Мое последнее стихотворение будет перед повешением

Подкаблучники будут жить вечно

Цепляя рогами рамы дверей.

Для меня исчезнут страхи,

Погаснет свет, я буду сильнее и чище,

Я буду раскатом грома,

Тьма от меня отступит,

На улице ветер, мне уже рано спать

И поздно читать свои стихи,

Людям нечем дышать,

Простите, я много курю.

Черная пелена и белый свет сменяются поочередно,

Для всех я проклятая пьяная страсть,

Времени больше нет

И за себя я больше не боюсь.

Маленькая ода самому себе,

Не считаясь со своим мнением

Пока за окном стена воды,

Это будет моим последним стихотворением,

Перед повешением.

Я растворяюсь в космической энергии

Буду смотреть на тебя с высоты стратосферы,

Звезды на небе мои глаза,

А ты одна из частиц.

Мы умираем и заново рождаемся

Не предполагая, что ждет нас впереди,

Мы не помним свои прошлые ипостаси,

Но двигаемся дальше, на топливе любви.

Чувства, которые обнимают и поднимают с колен

Дают тебе силы двигаться,

Достойны того чтобы жить ради них

Не предаваясь в длительный аскетизм,

Чувства, которые резко тебя убивают,

Душат и больше нет сил выживать,

Дают тебе волю как к самопознанию

Так и к девиации собственного я.

Прими свои чувства какими бы они ни были,

Луна будет спутником жизни,

Солнце имитация положительных эмоций,

Мое эго завязано на любви

Без нее это все не приемлемо,

Обратная связь не получена,

Зависимости проявляются.

Под ногами земля, в кармане билет в одну сторону

Заметает снегами ж/д пути,

Сил не осталось, но идти надо впредь,

В голове все еще сидит женский голос, кричащий мне, отпусти.

Скроет меня стена из дождя, зонт я оставил на память,

Пусть он смоет меня подальше со всех этих улиц,

Не оставляя мокрого места,

К заброшенной церкви, прямо на паперть.

Этот лед не расколоть, не растопить,

Даже не кинуть в стакан,

Он останется глыбой сидеть в тебе,

И торчать из моей рваной раны.

Словно в лимбе, по кругу,

Я слушаю шепот своих перетертых костей,

Я сам себе и мертвый поэт

И о капитан, мой капитан.

Под ногами земля, а над головой

Твоими устами навис дамоклов меч,

Делаю шаг и далее, далее, далее,

Но лед провалился, я просто, бездвижно тону.

Уставший с работы приходишь домой

Заворачиваешься в баннер,

Накрываешься одеялом и тихо хнычешь

От ожидания рехаба.

5…3… Дальше по логике 1

Любопытство лучше смерти которая не имеет смысла,

Я уже был там, тиндер непобедим,

За меня восстала родина,

Ты не придешь,

Передавай привет друзьям и подругам

Ведь меня не считают угрозой исчезновения рода

Выклянчивший признание у соседей по палате

Читаю стихи и от жара изнемогаю,

Лишь бы провести пару часов с тобой

Скулю на луну,

В ожидании холодной зимы.

В гостях на двери табличка выхода нет

Только пожарный, в окно после пяти рюмок абсента,

Мое сердце не повод стараться

Останется пасмурным небо,

Заряженный ствол,

Погружаюсь все глубже, на тысячу миль,

Спасательный круг становится узким,

Не спасенный и черт с ним,

Меня забирает и уничтожает небо,

Ненависть течет по венам

Несмотря на количество тянущихся ко мне рук.

Останусь в темных углах,

Спасаясь от разлук.

Карманы пусты и нет ничего,

Врач сказал идти в аптеку,

Больше помощи не будет все равно

Я иду беру таблетки в ипотеку,

Корчиться от боли покрываясь пятнами от авитаминоза

Запивая стаканом кипятка чайную розу.

В пятиэтажке,

Я завернутый в баннер,

Уползаю к пожарному выходу.

Экзистенциальное одиночество подкармливается

Начал бить рукав, там где рукав закатан.

12 судей как 12 обезьян вынесли приговор заразив вирусом,

Трипофобы боятся ко мне подходить, из за множества дыр

От ножей, булавок и спиц.

В моей кукле нет живого места, она вся вывернута наизнанку,

В множестве голосов запутана моя голова

По ночам делюсь надвое,

Странные танцы…

В гнезде на макушке заселились вороны

С оборванными крыльями,

Это магия, когда чувства становятся текстом,

Ноктюрн водосточных труб по кругу, вокруг меня.

Влюбленные дети у ночного огня,

Проходя мимо них, невольно возникла улыбка.

У меня как и у них вино крепко — красного цвета,

Наверное правду сказали, все же романтиков любит земля.

Моя смерть меня не найдет,

Ни на том, ни на этом свете,

На груди часы судного дня пробили 12,

Отныне и навсегда

Я вне времени и вне пространства.

Утро, которым мы умрем, запомнится всем надолго,

Ведь мы заберем всех дорогих нам людей с собой,

Проснемся в белом храме,