Разница между нами (СИ)

– Не нужно, Бен, это слишком для нас обоих. – Она прижимается к его груди, вслушивается в дыхание, отсчитывает вдохи прежде, чем накрыть его губы своими.

Стилл мычит, крепко прижимая ее к себе свободной ладонью, и чувствует, что это самое прекрасное и мучительное мгновение в его жизни.

– Ты же знаешь, что мы должны, – она отстраняется, разрывая нить алой слюны, протянувшейся между их судорожно хватающими воздух ртами, и отступает на несколько шагов назад, целясь за его левое предплечье.

Он помнит голубую блузку, сползшую с ее плеча. Помнит, как, озверев, оттаскивал от нее насильников и был в шаге от того, чтобы забить их до смерти. Не сорвался, потому что всё ещё был ей нужен. Чашка травяного чая и снова копны ее длинных волос, спадающих на пол. Он помнил ритм, который выстукивали его пальцы по изголовью кровати, пока он дожидался ее пробуждения, подбирая слова, чтобы успокоить ее.

– Мы ничего им не должны, – возражает Стилл, послушно отступая назад, и с каждым выдохом теряет всё больше сил.

«Они ничего не сделали, я успел как раз вовремя. Извини, если напугал тебя.» – тут же выпалил он, когда ее ресницы слабо задрожали, и, словно обжигаясь, отклонился назад. Весь мир в одно мгновение сосредоточился в одной точке — блеске ее растерянных глаз из темноты. И он понял, что, начиная с этого момента, его сердце не будет принадлежать никому, кроме Жаклин Вьено.

Она только отрицательно качает головой.

Всё сливается в одну картинку. Лекарства от спонсоров, которых она очаровала, но которые почему-то предназначались ему. Чертовы парашюты, в которых были только те препараты, что помогали ему, но были абсолютно бесполезны для нее. Это выводило его из себя, а Жак виновато улыбалась, словно понимала, что так нужно. Он думал, что чертовы капитолийцы просто хотел развлечься таким образом, но все они следовали ее плану. Даже сейчас профи из Первого невольно оказался в паутине Вьено, потому что она знала — чтобы Стиллу позволили победить, им нужно настоящее шоу. И подтверждение всего того вздора, который они говорили на интервью.

«Мы оба — претенденты на победу, и сделаем всё возможное, вопреки боли, которую нам придется пережить. Не стоит ставить только на кого-то одного.»

– Не поступай так со мной, Жаклин, ты же знаешь, что я не смогу, – он хрипит, когда стрела мягко входит в тело, прорезая кожу, словно фруктовую кожуру, но не чувствует боли. Только безысходность. – Ты должна вернуться домой, я же обещал. Господи, Жаклин.

– Ты должен победить, милый – она кашляет, стирает с губ кровь, натянуто улыбается и смотрит умоляюще. – У меня уже нет шансов.

Мысль, которая засела в ее голове еще в день Жатвы, когда он вызвался добровольцем следом за ней, давила на нее сильнее всего остального - чувство вины сильнее жалости к любимому. Бенджен поднимает голову вверх и кричит от бессилия.

Большинство дронов отлетают от места, где Мория и Алем теряют последние силы от потери крови, отражая удары друг друга. Звон металла стихает.

Стиллу кажется, что весь мир смотрит, как он, ломаясь, поднимает оружие. Почти не замахивается, бьет с полу-силы, но этого хватает, чтобы истощенная Жаклин обмякла в его руках.

Он теряет смысл жизни и обретает звание победителя Двадцать Девятых Голодных Игр.

***

Я не принимаю ничего из того, что чувствую сейчас, проводив тебя в последний раз.

«Мне говорили, что, дойдя до конца, люди смеются над страхами, которые мучили их в начале. Я, кажется, уже пришел (куда?), но мой единственный страх возвращается ко мне каждую ночь. И с каждым сном он становится всё кошмарнее, больнее, томительнее, жестче. Я пишу к тебе, чтобы спросить. Придет ли конец не только моему пути, но и моим страданиям? Ясно, что это не произойдет быстро и никогда не пройдет совсем, но хотя бы через несколько лет, десятилетий, хотя бы через век, если мне все-таки суждено влачить это жалкое существование б е з тебя, станет немного легче?

От дверного хлопка грифель карандаша врезается в бумагу и ломается. Скрипя зубами, Бенджен поворачивается к своему посетителю. Щупленькая медсестра с очередной дозой морфия дрожит и смотрит на него с таким страхом в глазах, что юноша невольно вздыхает. И что ее пугает? Его внешний вид или эти приступы истерик? В любом случае, на него уже ничего не произведет должного впечатления, чтобы захотеть себе помочь. Даже если бы с таким же испугом на него смотрела собственная мать.

– Уйдите прочь, – шипит победитель, отворачиваясь.

– Простите, мистер…

– Я же сказал, идите к черту.