Разношерстная... моя

– Нет, тут что-то другое. Чую, что-то посерьезней, чем вся эта муть с ритуалами. Тут она ему не зверушка прирученная. Связь меж ними какая-то. И он, видать, ей защита не меньшая, нежели она ему. А то и поболе. Ишь, как прилипла к нему, когда горе-то сразило. Ровно он ей одна защита на всем белом свете и есть. Короче, коли и мечтать заполучить девчонку, так разве что надеяться. А вдруг она из-за того своего горя не захочет и дальше в Антании пребывать. Тогда ей прямая дорога сюда к нам. Антанцы оборотней не жалуют. А у нас она в почете и неприкосновенности жить станет.

– Ага! Ты ей это еще доказать сподобься, – едко предложил Брур. – Так она тебе и поверила.

– Дитя Валкары такие дела чует, – уверенно заявил Свантар. – Не может не чуять…

При этих его словах прямиком перед столом возникла мутная дымка. А из той немедля образовалась вожделенная волчица собственной персоной. Братья-воины подскочили, едва не обделавшись. Это ж только на словах дитя богини мнится чем-то вполне нормальным. И даже понятным для ума. На деле же такое вот явление из воздуха, кому хочешь, брюхо опорожнит прямиком в собственные штаны.

Ялька, понятно, явилась вовсе не из воздуха – чушь какая. В продух она привычно вползла змеей. Под столами с лавками без помех добралась до середки дома. И даже выползла на чистое место перед столом армунга, ибо они с братом шибко увлеклись своими мечтаниями. Впрочем, она и не думала насмешничать над этой их слабостью. И сама уж поняла: среди северян ей жилось бы, куда как привольней, нежели дома, где она вечно ото всех пряталась. Оно, вроде, и для пользы, да муторно жить трусливой крысой. Нет, не случись такой беды с бабулей и дедом, она в голову бы не взяла думать о тутошней жизни. Но, нынче…

Нынче ее жизнь уничтожили. Растоптали безвинно и безжалостно. Ялька не стала допытываться у дядьки Хранивоя: кто да за что? Юган лишь помянул имя государыни, когда они остались наедине в доме армунга, и у старшѝны в душе всё перевернулось. Таким страхом от него повеяло, что и без слов понятно: она злодейка! Твердислава загубила семью Яльки, разбив ей сердечко вдребезги. И тотчас душа Ялитихайри обрела тяжкий грозный покой. Боль не то, чтоб унялась, но заползла куда-то очень-очень глубоко. В голове прояснело. А разум заполонило одно разъединственное желание: убивать. И не страстишка какая пылкая да знойная – одно лишь стремление насытить свою месть, как насыщала оборотенка свое брюхо. Его попробуй не удовольствуй, так покоя лишишься. С местью та же беда: покуда живы погубители ее семьи, Ялитихайри не обретет покоя. Хоть сотню лет на свете проживет!

Северяне молча глазели на застывшую перед ними волчицу. Не торопились влезть наперед с вопросами, ибо неведомо, чем ее явление закончится. А ну, как испытание для них какое устроили, да они опростоволосятся? Предстанут перед дочерью Валкары суетливыми недотырками – невместно такое. Оборотенка, понятно, создание могучее, да и они не мошкара болотная, чтоб зудеть не по делу. Наконец, волчица пошевелилась и тотчас обметалась той самой дымкой. На мгновенье Свантара резануло разочарование: все, уйдет. Но еще мгновение спустя перед ним стояла насупленная девчонка с огромными черными глазами. Да белыми растрепанными волосами, корни которых заметно темнели в проборе.

Свантар прочистил горло и с достоинством осведомился:

– Всесильная, что для тебя может сделать армунг…

– Не зови меня так! – раздраженно шикнула Ялька, и тотчас смутилась, что нагрубила седовласому мужчине: – Прости мое невежество. Я ненарочно.

– Как же мне тебя называть? – кивнул тот уважительно.

– Ты не произнесешь, – заверила она, присаживаясь на край лавки. – Моего настоящего прозвища. Зови меня, как все: Ялькой. Это бабуля придумала, дабы людям язык не ломать.

– Как скажешь, – армунг обошел свой стол, подошел и присел рядом с печально загорбившейся девчонкой: – На тебе лица нет. Я так понял: беда какая-то стряслась?

– Их убили, – равнодушно поведала Ялька, тупо пялясь в пол перед собой. – Деда с бабулей. Покуда я убивала этого короля из Харанга, убили мою бабулю. И деду тоже.

Подкрадывающийся к ним Брур хотел, было, высказаться, но брат предостерег его взглядом. И великан-северянин уселся напротив оборотенки прямиком на грязный пол.

– Большая беда, – безо всякого нарочитого сочувствия признал Свантар. – Попроси, и я отомщу за твоих родичей. Чего бы мне это не стоило.

– Зачем? – пожала она узким девичьим плечиком. – Сама справлюсь. Невелика хитрость.

– Невелика, – согласился армунг. – Но, ты ведь пришла о чем-то говорить со мной?

– Неа. Не просто говорить, – мотнула головенкой Ялька. – Просить пришла.