Разношерстная... моя

И глянула на второго воеводу, что сидел себе молчком и в беседу не вступал. Воевода Чесмир рода Юрай – муж богатырских статей и преизрядного ума – был не боярином, а подобно Хранивою из сословия дружинников. Со времен смерти Градислава его винили в том, дескать, что, нахальный выскочка забрался в постель государыни-матушки. И вылазить оттуда нипочем не желает. Через то, мол, и воеводой заделался. Твердислава поначалу здорово бесилась! И оттого, что Юрай вправду был ее полюбовником – о чем растрепала челядь – и потому, что его воинские успехи бессовестно оболгали. Но еще тогда, полтора десятка лет назад старший воевода Явор лишь посмеялся над ее трепыханиями. Да заявил, мол, твои дела полюбовные, матушка, твоя личная печаль. А воеводой у него без видимых заслуг не станет ни одна сволочь. Юрай же свое воеводство заслужил по чести, по совести! Так что, пусть их брешут, ибо псы для того и созданы богами.

– Государыня, – поднялся из кресла Юрай и отметился легким поклоном: – Государь и вправду должен нынче многое успеть. Вы тут, люди державные, говорите о возможной войне, – поклонился он поочередно всем. – Так, может, Государю насущней заняться делами военными?

Милослав одарил любимого воеводу заговорщицким взглядом. Твердислава насмешливо благодарным, а прочие понимающими, мол, уведешь молодца нетерпеливого, так благодарны будем.

– Прав воевода, – чинно склонил голову боярин Дража. – Насущней дел военный у Государя нет ничего. Для того он над нами богами и поставлен. А с делами семейными мы и сами разберемся.

– Сидите! – подняв руку, предупредил всеобщее вставание Милослав и подскочил: – Матушка, благодарю о твоем попечении над делами державными, – склонился он и поцеловал ее в лоб. – И вас благодарю, мужи честные.

Кивнув разом всем, он поспешил убраться из государевой палаты, где ему обрыдло сидеть почти сразу, как они начали перетирать все эти скучные дела. Юрай поклонился Твердиславе, успев обменяться с ней лукавыми взглядами, и ринулся догонять нетерпеливого подопечного.

– Вот и поговорим, не чинясь, – вздохнул Дража и прикрикнул: – Оброн, ты там, часом, не заснул?

– С чего бы? – удивился тот. – Вроде, не впервой воду в ступе толочь. Тока ж я не любитель заниматься этакой бестолочью. Ты прав: поговорим не чинясь. Хранивой, ты у нас какое-то известие из Харанга ожидал? Хвастал: больно важное.

– Ожидал, – подтвердил тот. – И получил. Как раз вчера поутру с обозом из Харанга. Низкий за то поклон матушке, – склонил он голову в сторону Твердиславы.

– Что, помог тебе мой старинный знакомец? – кивнула та в ответ.

– Помог, матушка. Не передать, как помог. Сколь полезен он в делах наших.

– О чем речь? – оживился Явор.

– О делах тебе, воевода, обидных.

– Что так? – усмехнулся старик.

– Да вот: коли выгорит у нас задуманное государыней, так не видать тебе войны славной. Уж прости на слове неулыбчивом.

– Я и без того не ждал, будто судьба мне улыбнется, коль замешана Твердушка, – заявил Явор, погрозив ей высохшим узловатым пальцем.

– Чего нарыл-то, угорь скользкий? – хмыкнул Дража, понукая старшину Тайной управы.

– Тайну занятную, – как бы, между прочим, скучающе преподнес тот. – И коли тайна та влезет наружу, братцу твоему, матушка, станет ой, как не до нас. Его такой петух жареный в задницу клюнет, что даже и не петух. А птица-страус запеченная под их харангским вонючим соусом.

– Витиевато излагаешь, – поморщился Явор. – Что за тайна соблазнительная?

– Дай-ка угадаю, – предложила Твердислава. – Мой братец сговорился с северянами против Сулии.

– Тепло, матушка, – сдержанно похвалил Хранивой.

– Что, из южных королевств кого уломал? – почти не поверила она.

– Те три, что граничат с Сулией, весьма обнадежил. Дескать, пусть дадут воинов, а он тем самым вернет им земли, отхваченные сулийцами. А после в их дрязги с ними впряжется.

– Врет, – уверенно заявила Твердислава.

– По всей видимости, да, – подтвердил боярин Дража, как знаток иноземных дел. – Его бароны нипочем за южан впрягаться не станут. Поразвелось их нынче в Харанге. Оттого, по большей части, они и бедны. И жадные до смешного. Ни денег королю под такое дело не отсыплют, ни воинов не дадут.

– Это не помешает Лардàвигу заключить тот союз, – возразила государыня.

– Ох, и не любишь ты братца, Твердушка, – притворно попенял Явор.

– Не люблю? – прошипела она. – Да я ему за смерть Кардàвига самолично яйца отрежу. Ты, батюшка, тока притащи его ко мне!

– Тпр-р-ру! – влетело из-под усов Оброна. – Эк, ты разошлась-то, матушка. Притащи ей! Нет уж, нам такой войны не надо. Не ко времени. Вот сынок твой на ножках утвердится накрепко, да наследников парочку нам преподнесет, а после пускай воюет. Мы ему и деньжат подсоберем на это дело. А покуда место государево не укрепится, и думать забудь о томлениях мстительных. Подождешь, не переломишься.

– Верно, – поддержал Дража старого дружка. – Хранивой, ты нам тут на каждом слове не спотыкайся. Не потакай болтунам. Дело говори.

– Лардàвигу и вправду ничто не помешает заключить такой союз, – с деланной небрежностью продолжил тот. – Ибо тот союз уж заключен.