Разоблаченная Изида. Том 2. С комментариями

Макс Мюллер говорит, что Змей в Раю представляет собою концепцию, которая могла возникнуть среди евреев и «кажется едва ли предлагающей сравнение с гораздо более величественными концепциями страшной власти Вритра и Ахримана в Веде и в «Авесте». У каббалистов дьявол всегда был мифом – обратной стороной Бога или добра. Современный маг Элифас Леви называет дьявола l’ivresse astrale[1068]. Это слепая сила, подобная электричеству, – он говорит; и, говоря аллегорически, как он всегда это делал, Иисус сказал, что он «видел, как Сатана подобно молнии падал с неба».

Духовенство упорствует, что Бог послал дьявола искушать человечество, – что было бы довольно странным способом проявления его [Бога] беспредельной любви к человечеству! Если Всевышний в самом деле виновен в таком чуждом отцовству предательстве, то он, действительно, достоин поклонения только со стороны церкви, способной петь «Те Deum» над резней Варфоломеевской ночи и благословляющей сабли мусульман, обнаженные для убийства греческих христиан!

Это и здоровая логика, и хороший разумный закон – ибо не является ли это девизом юриспруденции: «Qui facit per alium, facit per se»?[1069]

Огромное расхождение, существующее между различными концепциями о дьяволе, часто и в самом деле кажется смешным. В то время как фанатики неизменно наделяют его рогами, хвостом и всевозможными отталкивающими чертами, включая туда даже отвратительное человеческое зловоние[1070], Мильтон, Байрон, Гёте, Лермонтов и целый сонм французских романистов воспели ему хвалу в плавных стихах и в волнующей прозе. Мильтоновский Сатана и даже гётевский Мефистофель определенно являются гораздо более впечатляющими фигурами, чем некоторые ангелы, изображенные в прозе восторженных фанатиков. Нам нужно лишь сопоставить два описания. Давайте сначала предоставим слово несравненно сенсационному де Мюссе. Он дает нам сногсшибательное описание одного инкуба словами самой кающейся грешницы: «Однажды в течение целых полчаса она видела ясно около себя личность с черным, страшным, безобразным телом: на огромных руках выделялись когтистые пальцы странной крючкообразной формы. Чувства зрения, осязания и обоняния были подтверждены чувством слуха»!![1071]

И все же, в течение нескольких лет эта девица терпела то, что такой герой сбивал ее с пути! Насколько же выше этого пахучего кавалера представляется нам величественная фигура мильтоновского Сатаны!

Пусть тогда читатель попытается представить себе, если он может, эту превосходную химеру, этот идеальный образ восставшего ангела, воплощения Гордости – вползающим в кожу наиболее отвратительного из всех животных. Тем не менее христианский катехизис учит нас, что Сатана в propria persona соблазнял нашу праматерь Еву в реальном Раю, и притом именно в виде змея, который был наиболее вкрадчивым и обворожительным изо всех животных! В наказание Бог приказывает ему вечно ползать на животе и пресмыкаться в прахе. «Это приговор, – замечает Леви, – который ничем не напоминал о традиционном пламени ада». Тем более что действительный зоологический змей, который был создан до Адама и Евы, уже ползал на своем животе и пресмыкался точно так же в прахе, когда еще не было никакого первоначального греха.

Не говоря уже об этом, разве Офиона Даймона, или дьявола, подобно Богу не называли Dominus?[1072] Слово Бог (божество) произведено от санскритского Дэва, а дьявол – от персидского даэва, каковые слова, по существу, одинаковы. Геркулес, сын Юпитера и Алкмены, один из высочайших солнечных богов и также проявленный Логос, тем не менее представлен как обладающий двойственной натурой, как и все другие[1073].

Агафодемон, благодетельный демон[1074], тот же самый, которого мы позднее находим у офитов под названием Логоса, или божественной мудрости, изображался в виде змея, вертикально стоящего на столбе в вакхических мистериях. Змей с ястребиной головой числится среди старейших египетских эмблем и представляет собою божественный разум, говорит Дин[1075].

Азазель есть Молох и Самаэль, говорит Моверс[1076], и мы обнаруживаем, что Аарон, брат великого законодателя Моисея, делал равные жертвоприношения и Иегове и Азазелю.

И Аарон должен бросить жребий на двух козлов: один жребий для Господа (в подлиннике – Ихох) и один жребий для козла отпущения (Азазеля).

В Ветхом Завете Иегова проявляет все атрибуты старого Сатурна[1077], несмотря на всю метаморфозу из Адони в Элои и Бога Богов, Господа Господ[1078].