Разоблаченная

‒ Думаю, он знает больше, чем рассказывал тебе, да. ‒ Он встает, расправляя свое поджарое тело, и уходит прочь от меня по крыше, затем кладет руки на стенку высотой ему по пояс, которая отгораживает его от падения. ‒ Помнишь тот день в моем доме? Когда я вернулся после прогулки с Коко?

Я тяжело сглатываю.

‒ Да, Логан. Помню.

Это уже второй раз, когда он вспоминает об этом. Я помню тот день слишком хорошо. Он приходит на ум снова и снова, это мечта, фантазия, воспоминания, которые нападают на меня, когда я купаюсь, пытаюсь уснуть, неразличимые детали рук и губ, когда я просыпаюсь.

Чтобы отвлечься от нового наплыва воспоминаний, я поднимаю взгляд. В небо, темное от облаков, затуманенное смогом и световыми пятнами.

Я бы так хотела увидеть звезды. И задаюсь вопросом, как бы они выглядели, что бы я почувствовала, глядя вверх и видя небо, наполненное сверкающими алмазными точками света.

Его слова эхом отдаются у меня в душе, пульсируют у меня в ушах, и меня вырывает из мира грез боль желания слышать его голос.

‒ Ты была обнажена. Каждый сантиметр твоего чертовски невероятного тела был обнажен для меня. Я держал тебя в объятиях. Я обладал тобой, Икс. Мои руки были на тебе, ты была на моих губах, на моем языке. Но я отпустил тебя... позволил уйти. ‒ Он оборачивается, смотрит на меня. Словно может распознать меня по запаху, словно видит, что кроется под тканью платья. ‒ Не думаю, что ты когда-либо поймешь, чего это мне стоило ‒ уйти от тебя. Сколько для этого потребовалось самоконтроля.

Я дрожу всем телом.

‒ Логан, я...

Он отворачивается и опять всматривается в линию горизонта, продолжая говорить со мной.

‒ Меня преследует это. Ты была моей, и я отпустил тебя. Меня мучает не тот факт, что ты ушла, а то, что я позволил тебе уйти. И более того, осознание того, что так поступить было правильно. Настолько, насколько я ненавижу это, в равной степени это причиняет боль... ты не готова быть моей.

‒ Опять двадцать пять? Что это значит, Логан? ‒ Теперь я поднимаюсь на ноги, оттягиваю вниз подол платья. Семь шагов, и я стою всего в полуметре от его спины. ‒ Я думала, ты выяснил что-то обо мне.

Он качает головой.

‒ Это ничего не значит. Не обращай внимание.

Логан тянется к заднему карману своих джинс и вытаскивает сложенный квадратом листок бумаги. Держит в руках, смотрит на него. Порыв ветра ударяется об него, развевая уголки по сторонам, словно хочет вырвать из его рук, чтобы я никогда не узнала, что там написано. Он оборачивается и смотрит на меня. Подходит ближе. У меня перехватывает дыхание. Меня бьет дрожь. Мое тело помнит ощущения его прикосновений, вкус его губ. Мне нужно прекратить. Это не тот выбор, который я сделала. Но... Я не могу это забыть. И в глубине души мне не хочется забывать.

‒ Икс, когда я сказал, что мне так много нужно тебе рассказать, я не сказал лишь одно, что я попросту не знаю, как это сделать. Я вновь хочу увезти тебя отсюда. Сбежать вместе с тобой, чтобы ты стала моей. Но для меня этого будет недостаточно. Я гордый человек, Икс. Я хочу, чтобы ты сама выбрала меня. И... Думаю, однажды ты так и сделаешь.

Он прижимается ко мне, я ощущаю каждый сантиметр его тела, твердый, подтянутый, теплый. Мои груди упираются в его груди, а бедра плотно прижаты к его. Что-то во мне пульсирует, болит. Узнает его, чувствует, что меня тянет к нему. Я все забываю в такие моменты, кроме того, что меня постигает ощущение того, как меня крадет и уносит прочь по ветру, вместе с ним.

Бумага мнется о мой бицепс, когда он хватает меня, его рука держит мою, ладонь прижимается к моей щеке.

Нет... не нужно. Я пытаюсь что-то сказать.

‒ Нет, Логан, ‒ шепчу я, но, возможно, слова ‒ это только дыхание, только вздох, мимолетное касание ресниц по моим щекам, едва ощутимое движение его губ по моим.

Но он продолжает.

Целует меня, целует, целует.

И я не останавливаю его. Мое предательское тело желает переплестись и слиться с его телом, хочет обвить его. Мои руки поднимаются к его волосам, зарываются в его белокурых завитках, и из моего горла вырывается вздох и, возможно, стон, взволнованный, отчаянный звук.

Это лишь мгновение нашего поцелуя, одно мгновение.

Сороковая часа.

Но именно за это время я чувствую, что полностью меняюсь, словно слишком объемную кожу срывают с моего скелета, и появляется истинная я, словно его прикосновение, его поцелуй, само его присутствие может повлиять на то, что я могу стать более истинной.

Я хочу зарыдать.

Мне хочется повиснуть на нем, умолять продолжить целовать до тех пор, пока я не смогу дольше выдерживать этот нежный и ласковый накал.

Он отстраняется, вытирая запястьем губы, его грудь вздымается, словно отчаянно сражается с внутренним демоном.

‒ Вот, ‒ он отдает мне лист бумаги. ‒ Это твое настоящее имя.

Я чувствую, словно меня поразила молния, меня связало и накрыло слишком многим, слишком жарко, слишком страшно, слишком сомнительно и слишком необходимо.

Он опирается о полустенку, словно поддерживая себя, словно он готов перепрыгнуть ее и улететь.

‒ Логан... ‒ Больше я ничего не могу сказать.