Разоблаченная

‒ Хорошо, давай попробуем кое-что новенькое? Ты Изабель. Ты сильная. Ты в безопасности. Тебе никто не нужен.

Я не могу. Не могу произнести эти слова. Хотя я пытаюсь. Пытаюсь.

‒ Я... я... Изабель. Я Изабель. ‒ Я трясу головой. ‒ Нет. Я не Изабель. Это больше не я. Я не могу быть ею, она умерла. Я умерла. На операционном столе я умерла. Они вернули меня обратно, но я умерла. Мое сердце не билось почти минуту. Я умерла. Изабель де ла Вега умерла.

‒ Тогда стань кем-то еще.

‒ Кем? ‒ выкрикиваю я. ‒ Кем еще я могу быть? Я Мадам Икс.

‒ Ты хочешь быть именно ею?

‒ Я не знаю! ‒ Я поворачиваюсь в его объятиях и прижимаюсь щекой к груди. ‒ Я не знаю, Логан. Нет, я не хочу больше быть Мадам Икс. Хочу быть кем-то новым, но не знаю кем. Не знаю, кем или как это решить.

‒ Ты сильная. Ты в безопасности. Тебе никто не нужен.

‒ Это не правда.

‒ Вероятно, не сейчас. Но все возможно. ‒ Кончиком пальца он прикасается к моему подбородку. ‒ Посмотри на меня, сладенькая. Ты когда-нибудь слышала фразу «играть роль, пока она не станет тобой»?

Я трясу головой.

‒ Нет.

‒ Иногда только это и остается. Делать вид, что все нормально. Притворяться, что ты сильная. Что тебе никто не нужен. Имитировать. Притворяться для себя, для тех, кто тебя окружает. Когда просыпаешься или ложишься спать, продолжай притворяться. И когда-то однажды... это станет правдой.

У меня нет ответа. И мне не нужно искать ответ, поскольку подъезжает Майбах. Длинная машина с низкой посадкой медленно останавливается возле нас.

Ты находишься по ту сторону, за водителем Леном.

Окно опускается, и твои темные глаза застывают на мне.

‒ Садись, Икс. Сейчас же.

‒ Может, ты дашь ей самостоятельно решать, чего она хочет, Калеб? ‒ спрашивает Логан, не ослабляя свою хватку на мне.

‒ Это не твое дело, – огрызаешься ты. ‒ И убери от нее руки.

‒ Без вопросов, если она мне скажет это сделать.

‒ Хотите вернуться в тюрьму, мистер Райдер? – спрашиваешь ты слишком тихим голосом. ‒ Я могу это устроить, если пожелаешь.

Логан напрягается. Очевидно, угроза имеет вес.

Я чувствую себя словно кость, за которую дерутся две собаки. Мне это очень не нравится.

‒ Остановитесь. Оба. Просто… прекращайте это.

Я поворачиваюсь к тебе.

‒ Как ты нашел меня, Калеб? ‒ спрашиваю я.

‒ Ты моя. Я всегда смогу тебя найти.

‒ Она не твоя, придурок, ‒ рычит Логан. ‒ Она своя собственная.

В следующее мгновение Лен выходит из машины. Высокий, широкоплечий мужчина, его глаза выглядят бездушными, по ним видно, что ему приходилось ранее сталкиваться со смертью. Из-под пиджака Лена появляется пистолет, он черный, большой и выглядит пугающе. Ствол касается головы Логана.

‒ Отойди. Немедленно.

Голос Лена холоднее льда, категорический, лишенный каких-либо эмоций.

‒ Пошел ты. Ты не будешь стрелять в меня средь бела дня.

Он до боли сжал мои руки.

‒ Подумай еще раз, ‒ говорит Лен. Он оттягивает верхнюю часть пистолета, щелкая затвором. ‒ Непременно буду. Я ничего не забыл, Райдер.

Я вспоминаю пентхаус, мою ванну, связанного Лена с кляпом во рту и под прицелом. Я вижу в глазах Лена желание убивать, и я знаю, что Логан может умереть за долю секунды. Между двумя вздохами.

‒ Оставь это, Логан, ‒ прошептала я, ‒ не надо. Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня.

‒ У тебя есть выбор, ‒ отвечает он. Его глаза умоляюще смотрят на меня. ‒ У тебя есть выбор. Выбор здесь, выбор имени. Выбор будущего.

‒ Я ‒ ее будущее, ‒ отрезаешь ты.

Эта фраза адресована Логану, не мне.

‒ А так же прошлое и настоящее. А ты ‒ никто. Просто временное развлечение.

‒ Пусть он застрелит меня. Мне наплевать, Икс. Сделай для себя выбор.

Я чувствую себя задушенной, задыхающейся из-за необходимости выбирать.

Я смотрю на Логана, и его глаза вспыхивают от ярости, тают… некоторые эмоции я не понимаю: мягкие и мощные, кипящие и острые, словно бритва ‒ все сразу, все на меня, для меня, адресованы мне. Его светлые волосы длинные, уже очень длинные, волнистые и вьющиеся на концах, свисают ниже плеч, светлые локоны развиваются над глазами. Я вижу его шрамы, два круглых отверстия в правом плече, белые тонкие линии на его предплечии и правом бицепсе, и я знаю, что ниже справа есть еще один круглый загрубевший шрам, чуть дальше ребер, и я вижу его татуировки, покрывающие его плечо в беспорядке изображений. Я вижу все это словно на картине, застывшей виньетке, его глаза цвета индиго и светлые волосы, и шрамы, и татуировки, и огрубевшие от работы руки, и его квадратную челюсть, высокие скулы и выразительные губы, которые целовали меня и не требовали большего, не заявляли о большем, нуждаясь в этом, желая большего, но ожидая, пока я буду готова дать это. Буду ли я вообще когда-либо готова? Смогу ли я когда-нибудь обладать свободой, чтобы выбрать его? Способна ли я на это?

Я не знаю.

Я отталкиваю себя от него ради его же блага. Я не могу позволить ему пострадать из-за меня.

Однако ему уже больно. Это написано в его глазах, и это, в свою очередь, ранит мое сердце словно нож.