Разоблаченная

‒ Ты лежала на тротуаре лицом вниз. Одетая в голубое платье. Сжавшись в комок под дождем. Просто тихо лежала. Я прошел мимо и не знаю, что заставило меня остановиться. Я до сих пор не понимаю, что меня остановило. Я обернулся. Посмотрел на тебя. Реально тебя увидел. Я проходил мимо тысячи бездомных женщин и мужчин и никого не разглядывал. Но я увидел тебя. Твои волосы: густые, черные и такие длинные. Мокрые и безжизненные, липкие от крови. Я увидел ее. Кровь. Может это и остановило меня. Ты истекала кровью. Не бездомная, а попавшая в беду. Сжавшаяся в комочек, но еще пытавшаяся двигаться. Ползти. Я обернулся, а ты протянула руку, попытавшись двинутся всем телом по тротуару. Твои ногти сломаны от этих попыток тащить тело по асфальту, кто знает, как долго ты это делаешь. Пальцы на руках и ногах стерты в кровь. За тобой тянется кровавый след по тротуару. Одна. В холоде и дожде. Ты умирала.

Ты останавливаешь рассказ, и я вижу наше отражение в стекле. Твое лицо в профиль, с высокими скулами, мощным квадратным подбородком, темно-карими глазами, похожими на фрагменты космических черных дыр, и черными влажными волосами, убранными на затылок. Только одна прядь завитком падает на лоб, будто нарисованная художником. Мой профиль очень похож на твой. Оливково-карамельная темная кожа, темные брови, черные волосы. Экзотические черты лица: большие широко расставленные миндалевидные глаза почти черного цвета, биологически такое невозможно, они темно-карие, но настолько густого темного оттенка, что рассмотреть коричневое можно только при ярком солнечном свете. Солнце сейчас освещает меня и коричневатый оттенок заметен. Мои волосы собраны и переброшены через плечо, ниспадая на ткань моего платья жемчужно-серого цвета.

Ты вздыхаешь и продолжаешь…

‒ Ты посмотрела на меня. Помогите, прошептала ты, «ayudame»...

Что-то острое, горячее и тяжелое ударило меня волной.

‒ Помогите...

Я прислоняюсь к окну рядом с тобой.

Ты смотришь на меня, в выражении твоего лица удивление.

‒ Ты помнишь?

Я качаю головой.

‒ Нет. Ничего конкретного, лишь фантомные воспоминания, похожие на сновидения. Что-то на уровне запахов. Запах дождя... мокрого асфальта. Только... я знаю, что означают эти слова.

‒ Que utilizas para hablar español, creo. То, что мы говорим по-испански, означает, что ты владеешь им, ‒ говоришь ты.

Это испанский, ты говоришь на нем, я знаю.

‒ Удивительно, я продолжаю делать это. Это сюрприз для меня.

Да, я владела им. И, похоже, до сих пор владею.

‒ Странно, почему мы не пытались общаться между собой по-испански, ‒ говоришь ты.

‒ И действительно, странно.

Ты переводишь взгляд на меня, возможно улавливая сарказм в моем тоне. Легкий, но сарказм.

‒ Ты выглядела такой... жалкой. Беспомощной. Я поднял тебя на руки. Ты что-то говорила, но очень тихо и быстро, я не успевал уловить смысл. Что-то о своих родителях, я помню. Испанский один из моих самых слабых языков, но я слышал твой акцент. Это был классический испанский, не тот, на котором говорят мексиканцы или другие латиноамериканцы и который знаю я.

‒ На скольких языках ты говоришь? ‒ с любопытством спрашиваю я.

‒ На пяти. Я знаю французский, не в совершенстве, но на достаточном уровне, чтобы общаться. Английский, чешский, немецкий, испанский и китайский мандаринский диалект. Лучше всего я знаю немецкий и китайский. Чешский я не практиковал давно, и естественно, сейчас английский мой основной язык.

Сейчас? Что он имеет в виду? Я открываю рот, чтобы спросить, но ты опережаешь меня, как будто понял, что сказанное может вызвать дополнительные вопросы.

‒ Ты вцепилась в меня, когда я поднял тебя на руки. Намного сильнее, чем я ожидал от тебя. Умоляла меня вернуться, вернуться. Это я понял. Но я не понимал, зачем. Я спросил тебя об этом, но ты сорвалась. Стала кричать, биться. Ты истекала кровью на меня, и я понимал, что тебе необходимо скорее попасть в больницу или ты умрешь. Я умею делать многое, но я не знаю, что делать с такими травмами. Я довез тебя в ближайший госпиталь, который был в паре кварталов от того места. Думаю, ты ползла туда. Или пыталась ползти. Ты бы не добралась туда. Не в таком критическом состоянии. Хирурги тогда сказали, что ты сделала почти невозможное, потому что обильное кровотечение продолжалось в течение долгого времени. ‒ И опять пауза, зрачки расширены, без фокуса, твои глаза утонули в воспоминаниях.

Что-то подсказывает мне, что ты говоришь правду. Или часть правды.