Разочарованные (СИ)

– Ох, кошечка, полегче, – смеётся Забини, которой еле-еле удержался на ногах.

Но, тем не менее, его лицо было довольным, когда она повисла на его шее. Он даже покружил девушку по комнате.

– Это что, слезы? – спросил Блейз, когда ставил Гермиону на пол.

– Все нормально, – шмыгнула девушка носом. Но он внимательно на нее продолжил смотреть, и Гермионе пришлось прикрыть свои мокрые глаза, – я просто так давно никого не видела из школы.

И Блейз понимающе кивнул.

– А что вы тут делали? – Гермиона притворилась, будто ничего не слышала.

– Обсуждаем приключения Тео, – рассмеялся Забини. – Ты знала, что он уже пару недель не сходит с разворотов журналов?

– Нет, – качает головой гриффиндорка.

– Его даже прозвали “расхитителем гробниц”, – громче прежнего хохотнул Блейз.

Теодор послал другу просто убийственный взгляд, но Забини его проигнорировал.

– Это как археолог? – уточнила Гермиона.

– Нет, – Забини еле сдерживался, чтобы не рассмеяться еще сильнее. – Но древности он пощупал, – не выдержал, спрятал широкую улыбку в ладонь.

Даже Нотт улыбнулся с этой шутки. Только Гермиона переводила взгляд с одного на другого и пыталась понять, что они не договаривают.

– Я не понимаю, – честно призналась девушка.

– Нотт расскажет тебе эту интересную историю, – улыбнулся Блейз. – Жду вас внизу через десять минут, – мулат тактично оставил этих двоих наедине.

– Где мы? – задела гриффиндорка вопрос.

– В Италии.

– У Блейза? – на всякий случай уточняет Гермиона.

– Он любезно оказывает помощь всем, кто в ней нуждается, – улыбнулся Нотт.

– Значит, ты тоже в ней нуждаешься?

– Он мой друг, – просто ответил юноша.

– Я так скучала по тебе, – сорвалось с ее губ.

Он лишь уголками губ улыбнулся. На какую-то миллисекунду ее сердце замерло, пропуская удар. Шальная мысль, что он забыл ее, разлюбил, больно кольнула в сердце. А потом улыбка все же расцвела на его губах, а руки откинулись в сторону, приглашая в объятия.

И Гермиона кинулась в них, словно ребёнок, увидевший, что качели свободны. Все было так, как она помнила – его размеренное сердцебиение, его пальцы на ее талии, такой знакомый до боли запах апельсинов и чего-то терпкого, а теперь еще и сигарет.

– Я знаю, – шепчет он. Его рука зарылась в ее кудри. – Знаю, Гермиона, я ведь тоже.

Она жадно впитывала его, вжимаясь в его крепкое тело. В какой-то момент девушка встала на цыпочки, чтобы его поцеловать, но он подался в сторону, и Гермиона мазанула губами по контуру его челюсти. Удивилась немного, но виду не подала, но и следующая попытка поцеловать его разбилась о его ямочку на подбородке.

– Тео, – она готова разрыдаться от досады. – Пожалуйста, – взмолилась Гермиона, когда и третья попытка потерпела неудачу.

– Гермиона, ты…

– Ты меня больше не любишь? – она сама вздрогнула от своего вопроса.

– Люблю, – он ответил, не задумываясь.

– Ты меня не хочешь больше? – она пытается найти причину, почему он так близко, но так далеко от нее.

Он даже не смог ответить ей «хочу», настолько был удивлен глупостью вопроса.

Как в старые школьные времена – глаза в глаза. Синяя бездна манила Гермиону, настойчиво шепча, чтобы девушка бросилась в омут его глаз. А она уже давно тонула в океане, дрифтуя, но не пытаясь выбраться на берег.

– Тогда почему? – шепчут ее губы, которые так и хотелось поцеловать.

– Не думаю, что Люциус это одобрит.

Замерла. Окаменела. Но лучше бы умерла. Гермиона прикрыла глаза, проклиная Малфой-Мэнор. Там, в поместье, все казалось правильным. Даже если и неправильным, то естественным. А сейчас же каждый сделанный ею шаг, каждое действие и мимолетный порыв отдалял ее от Теодора.

– Я не вернусь туда, – качает головой Гермиона

– Вернёшься, – Тео ласково потрепал ее волосы, словно пытался взбодрить.

Гермиона предпринимает очередную попытку поцеловать его, вложив в тот поцелуй всю свою боль и сожаление, но он снова увернулся.

– Ты замужем.

– Это ничего не значит. Это все фальси…

– Для меня это значит все, – вышло намного грубее, чем ему хотелось.

Первый раз Гермиона пожалела, что он такой идеальный,такой правильный, такой аристократ.

– Если ты переживаешь, что Люциус что-то тебе сделает, то…

Но Тео перебивает:

– Я боюсь за тебя.

– За меня вообще не стоит, – улыбнулась девушка.

– Ты единственное, что у меня еще осталось, – его слова скрывают за собой целую тонну усталости.

Ее пальцы отчаянно вцепились в его плечи, но он поспешил убрать ее руки со своего тела. Осторожно коснулся холодными губами ее не менее холодных ладоней, словно извинялся.

А она не выдержала. Ударила его ладонью по щеке, наблюдая, как стал алеть отпечаток на его коже. Наверное, стоило извиниться. Так считала сама Гермиона, да и взгляд Теодора был красноречивее всех слов. Но ей было этого мало, потому она схватила Нотта за грудки и стала кричать:

– Будь слизеринцем, черт тебя побери! Думай о себе, не думай о других!

– Не могу, – его руки сжали ее запястья, вынуждая отпустить. – Больше не могу, – он на секунду скривился, словно судорога свела мышцы его аристократичного лица.

– Ты обещал мне мир, Тео, – вдруг вспомнила Гермиона. – И я хочу, чтобы мы его посмотрели.