Разоренное гнездо

Наташа предупредила, что информирована не лучше других, помялась, но все же рассказала. Где и как Викуся подцепила своего пожилого олигарха, Наташа не знала, да и никто другой, скорее всего, тоже. Разве что Виталик, если она ему в итоге все рассказала… Остальным в доме известно только то, что ее олдфренд, как называют его в доме, владелец какого-то бурно развивающегося производства по выпуску мучных изделий и кондитерки. Предприятие успешное, денег у папика куры не клюют. С женой разведен, взрослые дети вполне обеспеченные люди и давно живут за границей. «Олду», как называет его Артем, за шестьдесят, у него шикарная, почти двухсотметровая квартира с камином и панорамным видом на водохранилище в центре, уютный загородный дом с участком. Что еще нужно такой даме, как Вика?

– Жень, да ты объясни, почему ты так расстроился? – не могла взять в толк Наташа. – На тебе прямо лица нет. Давай я сейчас заварю брусничного чаю, мы с тобой выпьем еще по рюмочке, ты успокоишься. Я не думала, что ты так серьезно все воспримешь. Может, не стоило тебе говорить… Просто я полагала, что ты знаешь.

– Да стоило, Наташ, стоило говорить. – Я вскочил со стула и принялся ходить по кухне, пытаясь успокоиться. – Если у брата рухнула семья и он при этом спокоен и здоров, то мне уж тем более по фигу. Какое мне дело, с кем живет и кого доит наша Викуся? Она охотница за бабками, это дураку ясно, она даже за меня пыталась приняться в свое время, только я очень быстро это пресек. Насчет нее обманываться трудно. Мне непонятно, почему Виталик мне ни о чем не рассказал.

– Может, ему неприятно…

– То, что приятного мало, это да, но мы с ним раньше делились и проблемами, и ничего, это было вполне в традициях нашей семьи. Более того, он уже вывалил на меня такое количество своих неприятностей, что его жизнь вся как будто только из них и состояла. Он ведь на днях у меня был, мы пили виски, разговаривали, и он не сказал ни слова. Ни единого! Почему-то промолчал и папа. От мамы, у которой вообще вода в одном месте не держится и ей обязательно нужно быть главным поставщиком семейных новостей, я тоже ничего не услышал. Понимаешь? Ни одного слова! Ну ладно, с Артемом мы сейчас не очень ладим, но мои-то бабы могли мне рассказать, или они тоже ничего не знали?

– Твои знали, – добила меня Наташа. – Я как-то заходила к родителям, там была твоя Рита, и она как раз рассказывала, что видела Викусю с ее олдфрендом где-то вместе. На какой-то презентации, что ли. Говорила, что он весьма представителен и ухожен, хотя выглядит не моложе своих лет. Еще заметила, что Викуся была в бриллиантах и якобы разодета в пух и прах.

– Значит, она их видела, но мне не сказала ни слова. Я не знаю ни о чем, что происходит в этой семье. Ко мне обращаются, только когда требуются деньги, больше я ни на что не нужен.

Наташа вздохнула, уселась напротив, посмотрела мне в глаза.

– Но ведь ты сам это допустил, Жень.

На это ответить мне было нечего.

Я спускался к родителям, очень надеясь на то, что у них в гостях случайно не окажется Виталика. Мотя зашелся радостным лаем еще до того, как я позвонил в дверь, стало быть, папа не гуляет с собакой, а сидит в своем кресле. Если бы еще повезло не застать у них брата… Но в квартире было тихо, если не считать веселого рыка Моти, который бросился ко мне, надеясь на развлечения. Когда он слишком разыграется, унять его трудно, но пес реагирует на ласку – стоит взять его на руки и почесать между ушками, и он становится спокойным и умиротворенным, правда, почесывание должно быть непрерывным, иначе прыжки выше своего скромного собачьего роста и призывный рык последуют незамедлительно. Пришлось взять Мотю на руки. Мама посмотрела на меня вопросительно и как-то виновато, навязываться в компанию не стала. Я не хотел задавать ей вопросов: Ксения Алексеевна, за долгую трудовую жизнь в доскональности изучившая науку политеса, никогда не ответит на вопрос одного сына, если это будет противоречить интересам другого. Папа, как всегда, сидел в своем кресле. Он был печален, мне даже показалось, что он плакал.

– Ты гулял с Мотей? – спросил я. – Может, мне с ним сходить?

– Нет. Мама сейчас собирается на улицу. Пусть пройдется, ей полезно.

– А тебе не полезно? Хочешь, сходим вместе?

– Завтра. Я наверстаю свое завтра. Тебя что-то обидело, сынок?

– А как ты думаешь, пап? Я сейчас узнал, что Виталик разводится с женой, но я самый последний в доме, кому рассказывают об этом. Я просто хочу понять принцип. Почему, когда кому-то нужны деньги, я узнаю об этом в первую очередь, если у кого-то случаются проблемы – тоже. Обо всем остальном мне не говорит никто, словно меня просто не существует. Как это понять, отец? Кто я для вас для всех? Просто кошелек с бабками и визитными карточками на всякий непредвиденный случай?

Папе был неприятен этот разговор, но он ответил:

– Может, он просто стеснялся тебе это сказать?

– Чтобы Виталик чего-то стеснялся в этой жизни, пап? Не смеши меня! Я ни на одну секунду в это не поверю.

– Но ты же у нас главный, ему могло быть просто неудобно.