Разрозненные страницы

Один мой друг, актер, рассказывал мне о своем крахе, об ужасе и смятении перед незнакомой обстановкой цирка, хотя выступал там после длительной подготовки. Он не узнавал своего голоса, не понимал реакции зрительного зала, не ощущал привычной близости зрителя, хотя сидел на барьере нос к носу с первым рядом. Выяснив, что он никогда не сможет преодолеть страх и привыкнуть к этому другому миру, он вернулся в театр.

Я знаю только один случай «удачи». Человек, когда-то кончив театральную школу, просто пришел в цирк и стал клоуном. Он изо дня в день смешил народ и детей. Это был хороший клоун: он падал на манеже, говорил монологи, ползал, кувыркался, пел, даже трижды в день падал из лодки в воду (была такая программа – цирк на воде). Год за годом, всю жизнь на колесах, выполнял он свою клоунскую работу на периферии по намеченным цирком маршрутам, пока хватало сил.

Сейчас-то дело совсем другое. Слава тем, кто создавал первую советскую цирковую школу, тем, кто, закончив ее, стал мастером и помогал готовить в школе новых и новых артистов всех цирковых жанров. Цирковое училище на улице Правды, слава тебе!

И я горжусь тем, что меня зовут на выпускные экзамены, а иногда я даже сижу в огромном жюри и говорю речи о новых талантах и работе училища.

«Новый цирк» – теперь совсем новый цирк. Это каскад новых имен, новые умопомрачительные номера, трюки, и даже здание новое, где технические возможности позволяют все: опустить один манеж и поднять другой, залить все водой или покрыть льдом, где манеж можно превратить в зеленую лужайку с яркими цветами – словом, совершить все чудеса современной техники. И все же при всем этом да здравствует главное – люди цирка, актеры всех систем: и летающие под куполом, и мчащиеся на конях на одной ноге и одновременно вертящие восемнадцать колец на руках, на ноге и на шее, и те, кто держит на себе всех остальных, разместившихся на лестнице, которая стоит у него на ногах, а партнеры в это время занимаются там, наверху, кувырканием и гимнастикой (как будто это нельзя было делать внизу)! Да здравствует смелость, мужество, талант, без которого ничего никогда не бывает! Да здравствует цирк!

Суханово

Суханово – подмосковная усадьба князей Волконских. Тут много лет находится Дом творчества архитекторов. Сейчас по Советскому Союзу тысячи домов отдыха. Все министерства, все профсоюзы построили и строят дома отдыха и санатории. Это очень правильно и важно для людей. Дома похуже, дома получше, вовсе великолепные, как дворцы, они повсюду – на юге, на севере, с минеральными водами, или с горами, или с кумысом, или на морях, реках, озерах. Важно одно – человек может отдохнуть от работы и дышать. Зимой или летом – как получится.

До сих пор приходится слышать выражения недовольства и жалобы на недостатки. Но с каждым годом их меньше и меньше, и я думаю, что все-таки потом когда-нибудь будет совсем хорошо.

Бывала я и там и сям, во многих домах, но не отдыхала, а с концертами (кино и выступления артистов также входят в комплекс отдыха). Надо сказать, что в большинстве случаев впечатление остается приятное – нарядно и чисто. Но иногда кажется, что слишком много всего: новой мебели, ковров и занавесей. Бывает даже слишком богато, несовременно. Разумеется, пылесосы действуют, но глазу кажется, что много лишней пыли.

В Суханове – ничего нового. Мы не так часто попадали туда. Но зато можно было наблюдать десятилетиями: пройдет ли один год или три, а в Суханове все то же. Это бывшее имение Волконских досталось архитекторам в очень плохом состоянии, я это видела. (В войну там был госпиталь.)

Большой корпус в Суханове – дворец XVIII века. Интерьеры эпохи русского классицизма. Мебель, видно, тщательно подбиралась архитекторами по характеру эпохи. Она удивительно удобная, не для декорации, а для людей. Есть много предметов уникальных, хрустальные люстры, фонари, французские часы XVIII века, мраморные и бронзовые скульптуры. По стенам старинные гравюры, картины. На мраморной лестнице, ведущей на второй этаж, стоит ни разу не сломанный стульчик черного дерева из Италии эпохи Ренессанса. На втором этаже, в гостиной с колоннами и громадными окнами, выходящими на пруд старинного парка, – полное единство архитектуры и внутреннего убранства.

И вот как все стояло, висело сразу после войны, так и до сих пор стоит, висит – на тех же местах.

Кроме дворца тут есть и другие здания. Стоит двухэтажный домик того же времени, когда-то перестроенный, очень симпатичный, называется попросту – Кошкин дом. Там в самом начале завелся черный кот, общий любимец. Потом так и повелось: был другой кот и еще, а потом один архитектор сделал перед фасадом скульптуру кота, стилизованного, но славного кота. И теперь в путевке вам пишут: комната № 36, корпус Кошкин дом.

Мы всегда жили в этом корпусе. Деревянная старая лестница с тонкими балясинами ведет наверх. Перед окнами – парк. Синицы сидят на ветке против окна, ждут, когда кто-нибудь откроет окошко и положит на подоконник семечки или кусочек сыра. За прудом синеет лес, далеко, на той стороне.