Разрушение

После мы уселись за письменный стол, и я рассказала обо всем, не упустив ни одной брутальной болезненной детали женщине-детективу в рубашке, застегнутой на все пуговицы. Казалось, ее охватила большая ярость, чем меня, и я оценила это. Марджи ситуация раздражала сильнее всех. Я чувствовала ее злость во время процесса. Она просачивалась через ее коричневый костюм размеренным убивающим жаром.

— Все хорошо, — сказала я в кафетерии, когда детектива отозвали в сторону. Марджи нужно было успокаивать больше, чем меня.

Мой телефон зазвонил. Опять Эллиот. Я выключила его. Ему хотелось быть там, а я не желала, чтобы он находился рядом. Не так.

— Папочка узнает, — сказала сестра.

— Он мне не поверит.

Над нами нависла тень, и я подняла взгляд, чтобы увидеть, кто заслонил свет.

— Вспомни дурака, — сказала Марджи.

— Он и явится, Маргарет.

Наш отец был одет в безупречный костюм, держал руки перед собой, словно не хотел выглядеть слишком угрожающим. Не сработало. Голова с густыми песочно-рыжими волосами находилась прямо передо мной, напоминая о том, что, возможно, он не будет появляться, если я не буду о нем думать.

— Где мама? — спросила я.

— На Ибице. Сказал ей остаться. Здесь я сам разберусь. — Он обратил свой острый взгляд на Марджи. — Ты нас не оставишь?

— Она мне все равно все расскажет, так что нет.

Из всех нас Марджи меньше всего боялась Деклана Дрейзена.

Он резко подтянул стул и сел с нами. Уставился на меня, словно на моей щеке отпечаталась страница из книги.

— Что? — спросила я в свою очередь.

— Ты говоришь мне правду?

— Папа, — возразила Марджи.

Ее проигнорировали.

— Конечно, правду.

— Могу я побыть откровенным и менее политкорректным? — спросил он.

— Нет, — ответила Марджи, но он снова не заметил.

— Валяй, мать твою. Мне плевать.

— Твоя репутация тебя опережает. Мерзко говорить о подобном, но твое поведение влияет на отношение людей к тебе. Такое не должно нравиться. Так устроен мир.

— Серьезно? — Марджи выглядела готовой сорваться с места. — Ты пудришь ей мозги?

Указав на него пальцем, я твердо произнесла:

— Я сказала «нет». «Нет» — значит нет, независимо от того, сколько парней трахнуло меня за этот год или неделю, — выплюнула я, надеясь зацепить его. Бесполезно.

— Знаю. И за это я уничтожу его и семью, что его создала. Этот парень всегда приносил только неприятности, а они потакали этому. Я не стану терпеть кого-либо, кто взял не принадлежащее ему. Они взяли наше. Вот для этого мне нужно убедиться, что ты говоришь правду и это не какая-нибудь игра.

— Ты болен, если считаешь, что я стану играть в подобные игры.

— Возможно. Я много в чем виноват. Как и твоя мать. Наша первая ошибка — это то, что мы вырастили тебя такой, каким вырастили Уоррена его родители, и мы все сделаем правильно.

— Собираешься перевоспитать ее, пап? — руки Марджи были скрещены так плотно, что казалось, будто она сунула их в один рукав.

— Пора тебе узнать, что такое ответственность, — он уселся прямо. — Я предупреждал тебя, что подобное может случиться, если ты снова оступишься, и ты оступилась. В Холмби Хиллз. Мы наслышаны об этом. Ты можешь оставить себе имущество, но доверие легко утратить. Мы приводим в исполнение наше право отправить тебя на принудительное лечение до дальнейшего расследования. Мне жаль, Фиона, но так будет лучше.

— Мисс Дрейзен? — детектив вернулась и наклонилась над столом. — Вы хотите закончить?

Я встала.

— Да. Хочу, — я повернулась к отцу. — Можешь забрать деньги. Я понимаю ход твоих мыслей. Они глупые и запоздалые, но я понимаю. А теперь отъебись. И передай маме «спасибо» за то, что приехала.

Я показала ему средний палец и последовала за детективом в заднюю комнату, не оглянувшись, чтобы увидеть реакцию отца. 

ГЛАВА 36

Фиона

— Как все прошло? — спросил Эллиот из дверного проема. В пижамных штанах. Без рубашки. Красивый. Его загар был лучше, чем я представляла — для психолога, который собирался принять сан. Со спутанными волосами после постели и щетиной на подбородке. Я поймала себя на том, что меня тянет к нему, как никогда прежде. Меня и раньше тянуло, но не как к человеку. Я хотела трахнуть его, потому что он просто был, но, стоя сейчас в дверном проеме, я хотела его, потому что Эллиот был физически привлекательным в своем замешательстве.

— Ужасно. Вчера был наихудший день в моей жизни. Мне просто стоило нанять кого-то, чтобы убить его.

Эллиот не был жестоким в своих фантазиях мести. Он мечтал о правосудии и добре. Мне хотелось бы быть похожей на него. Я восхищалась его до скрипа чистой душей. Его пониманием правильного. И явилась к нему в пять утра, словно дьявол.

— Но, кажется, стало легче. Словно бремя спало.

— Входи, — сказал Эллиот, сделав шаг назад. — Можешь подробно рассказать мне о том, как хочешь его убить.

В доме царил сумрак. Эллиот подошел к двери, даже не включив свет, а я хотела увидеть помещение. Все. Будет ли дом таким же теплым, как и его офис? Покажутся ли коврик и кресло приглашающими? Задаст ли свет нежные вопросы?

— Тебе сделать чаю или еще что-то? — спросили меня.

— У тебя есть кофе?

— Нет.