Разрушитель клинка

Так как Таристан уехал, Эрида в одиночестве вошла в тронный зал, Жемчужный дворец встречал королеву розовыми стенами и красивыми картинами. Когда она разглядывала украшенные позолоченной лепниной потолки и окна с хрустальными стеклами, ей все еще казалось, будто она прогуливается по переливающимся после дождя облакам. Свет в небе сгущался с заходом солнца, и создавалось впечатление, будто весь мир находился под щитом из золота.

Сияние отражалось от мраморного пола, отбрасывая на стены неровную тень Эриды. Не слишком быстро и не слишком медленно она шагала по длинному залу, вдоль которого собрались придворные. Львиная гвардия двигалась по бокам от королевы, их золотые доспехи сверкали в угасающем свете дня. Эрида с удовлетворением отметила, что звук их стали и сапог был единственным слышимым в зале.

Дворяне больше не шептались вокруг нее.

«На это у них не хватит смелости».

После многих недель, проведенных здесь, трон Мадренции был хорошо знаком Эриде. Она уже являлась их королевой, но все эти зрелища служили определенной цели. А вынужденный стоять впереди толпы и смотреть на происходящее Робарт был частью этого представления. Проходя мимо, она поймала его взгляд, отметив золотые кандалы на его запястьях и лодыжках. Поверженный король смотрел на нее невидящим взглядом, безжизненный, как армия трупов, разбившая лагерь на холмах за городом. Потеря дочери и сына тянула его вниз, как два якоря, заставляя выглядеть жалко.

Но было очень важно привести его сюда. Эрида не собиралась дарить дворянам Мадренции надежду на возрождение старых порядков, не с так идеально побежденным королем.

В Мадренции превыше других богов чтили Прайана. Очаровательный бог искусства, музыки, праздников и сказок едва ли занимал мысли Эриды, но было легко почитать эту традицию. Его верховная жрица, известная как Услада Прайана, стояла перед ступенями трона. Высокая, красивая женщина с белыми волосами и золотисто-коричневой кожей, она была одета в те же лавандовые одежды, что и жрецы ее круга, отличаясь от них лишь тонкой, как нить, серебряной диадемой на лбу.

В руках она держала бархатную подушку, на которой лежали короны.

Проходя мимо и поднимаясь по ступеням мадрентийского трона, Эрида смотрела на них.

Услада запела, начиная на одном, а продолжая на других языках. Галлийском, мадрентийском, сискарийском, тирийском, айбалийском. Все языки Долгого моря сплелись вместе, пока не превратились в известный всем верховный. Каким прекрасным не был бы голос Услады, Эрида не слышала его. Она могла сосредоточиться только на коронах, троне и горящем закатном солнце.

Вокруг было слишком много лиц, слишком много глаз. Эрида устремила взгляд поверх голов толпы, не видя никого по-настоящему. Этому старому приему она научилась давным-давно, еще при дворе в Аскале. Так она выглядела несгибаемой и решительной, даже если внутри дрожала.

Один из жрецов вложил ей в руку скипетр – распустившийся цветок, сделанный из серебра и драгоценного рубина. Другой намазал лоб священным маслом, пахнущим розами. Они пели вместе с Усладой, соблюдая церемониал коронации королевства Мадренция. Где-то заиграла арфа, воздух наполнился приятной музыкой.

Внутри Эриды все сжалось. Ей нужен был галлийский меч, гнев льва, сила и мощь самого Сайрека под светом могучего собора, а не эта пустая чепуха. Но, прислонившись спиной к трону, она оставалась неподвижной, складки ее золотой накидки были отброшены в сторону и ниспадали вниз по ступеням. «По крайней мере, я выгляжу как завоевательница, а не как какой-то поэт на сцене».

Первая корона легла на ее лоб, коса из золота и изумруда. Она согрела кожу, даря спокойствие. Когда Услада подняла вторую корону, Эрида выдохнула, вместе с воздухом выпуская всю терзавшую ее нервозность.

Серебряный круг, усыпанный рубинами, соединился с золотой тесьмой, образуя двойную корону, охватывающую голову Эриды. Двойная корона двух королевств казалась легче, чем следовало, но она все равно нравилась Эриде. Ее будет легче носить, и вскоре к ней должны были присоединиться другие.

Услада закончила свою песню, на ее лице появилась нежная улыбка, но в глазах не было никаких эмоций. Она низко поклонилась, и Эрида встала, бережно сжимая в руках украшенный драгоценными камнями цветок.

– Возродись Эрида, обладательница корон Галланда и Мадренции, – произнесла верховная жрица, все еще продолжая смотреть в пол. Стоявшие позади нее придворные повторили ее слова и опустились на колени. – Возродись слава Древнего Кора.

Эрида приказала себе не улыбаться, понимая, что улыбка здесь неуместна. Вместо этого она окинула взглядом свою знать, свет заката почти ослеплял их. Они не могли выдержать пристальный взгляд королевы, когда она стояла в такой позе, ее силуэт вырисовывался на фоне горящего ярким пламенем неба. Но она видела их всех, каждого склонившего голову и поклявшегося в верности придворного. Никто не дрогнул.

Даже продолжавший стоять Робарт, закованные в кандалы руки которого свисали по бокам.