Разрушитель клинка

Он схватился за поводья лошади Дома, но бессмертный быстро выхватил их, нависнув над худощавым Эндри. Его ноздри раздувались, зеленые глаза расширились.

– Я знаю о нем достаточно, – отрезал Дом. Его бессмертная красота уступила место бессмертной ярости и огню, веками пылающему внутри. – Таристан издевается над нами, пытаясь выманить Корэйн. Я не доставлю ему удовольствие, позволив убить и ее. – Древний сжал кулаки, костяшки на руках побелели. – Он ждет ее, но сначала ему придется сразиться со мной.

Эндри видел гораздо худшее, чем избитый, павший духом бессмертный. Он продолжал стоять на месте, даже когда Дом выпрямился во весь свой рост, походя2 на что-то среднее между горой и бурей.

– С нами. Ему придется сразиться с нами, – четко возразил Эндри и снова потянулся к поводьям.

Ведя себя, словно капризный ребенок, Дом снова выхватил их.

– Не покидайте нас, – сказал оруженосец, морщась от боли в ноге. – Вы все равно не сможете одолеть его в одиночку.

– Тебе стоит послушать оруженосца.

Когда Сораса Сарн вышла из-за лошади, Эндри вздохнул с облегчением. Она направилась к ним, ее руки были скрещены на груди, а медные глаза полны ярости, сравнимой с яростью Дома. Усмехнувшись, она посмотрела на бессмертного, короткие волосы рассыпались по ее лицу.

Дом усмехнулся в ответ.

– Полагаю, ты в состоянии приглядеть за всем в течение пары дней?

– Конечно, – ответила она. – А ты?

Дыхание со свистом вырвалось сквозь его зубы.

– Сораса, я бессмертный, во мне течет кровь Утраченного Глориана… – Недолго думая, убийца схватила рукоять двуручного меча Дома и сняла его с крепления, быстро развернувшись на каблуках. К удивлению Эндри, Дом не отреагировал с присущей ему скоростью. Вместо этого он прислонился к боку своей лошади и приложил руку ко лбу, делая вид, что раздражен. Не задерживаясь, Сораса быстро исчезла среди лошадей, держа в руке клинок размером почти с ее собственное тело.

– Без меча никуда не отправиться, – пробормотал Эндри, пожимая плечами. Он искоса взглянул на Дома, наблюдая, как запал бессмертного угасает, а огонь в груди сгорает до угольков.

На мгновение стало казаться, что он не такой уж и бессмертный.

Дом снова вздохнул, напряжение оставило его плечи.

– Два дня до Джидаштерна.

– Два дня, – повторил Эндри, хлопая его по плечу.

Заворчав, Дом выпрямился и принялся распрягать свою лошадь.

– Можно было бы подумать, я уже привык к ней.

– К Сорасе?

– К смерти, – ответил Дом. – Хотя полагаю, они взаимозаменяемы. – Эндри попытался улыбнуться, хотя бы ради Дома.

– К этому невозможно привыкнуть, – тихо сказал он. Его слова повисли в лучах рассвета, вокруг стояла тишина, если не считать лошадей вокруг них. – Даже нам, смертным.

Дом тоже попытался улыбнуться.

– Подобная новость странным образом успокаивает.

– Рад оказаться полезным, милорд.

Эндри помнил, как кланяться. Это умение привили ему еще в раннем детстве. Когда он согнулся в талии, отведя руки назад, время словно изменилось. Дом мог быть сэром Гранделем, а травянистая равнина под ними – мраморным полом дворца.

Но все это исчезло, разрушенное временем и происходившими в мире переменами. И все же Эндри закрыл глаза, еще ненадолго удерживая эти ощущения. Этого должно было хватить, чтобы помочь ему продержаться еще немного.

Когда он вернулся к их тлеющему костру, Корэйн уже проснулась и теперь куталась в накидку, пытаясь защититься от холода.

Рядом, укрывшись накидкой, громко храпел Чарли.

– Пылающий мир, – пробормотала Корэйн, поверх тлеющих углей глядя на Эндри. В ее черных глазах плясали отблески костра.

Эндри опустился на землю и с тихим ворчанием вытянул раненую ногу. Он снова посмотрел на языки пламени. Они искрили и плевались, пожирая последние дрова и превращая все в пепел. «Пылающий мир, – подумал он. – Инфирна».

– Gambe-sem-sarama. Beren-baso, – прошептал он, говоря на кейсанском, языке своей матери. Старая молитва, которую он мог с легкостью перевести. – Пусть огонь смоет все наши грехи. Благословенны очищенные.

Корэйн нахмурилась.

– Где ты этому научился?

– От матери, – ответил он, снова думая о ней. На этот раз Эндри вспомнил Валери такой, какой она была в его детстве. Энергичную, полную жизни, как она молилась перед камином в их покоях. – Она верит в Фириада Избавителя. В Кейсе ему молятся чаще, чем всем остальным в пантеоне.

– Я слышала, что его храм великолепен, – сказала Корэйн. – Огонь горит там и днем и ночью.

Эндри кивнул.

– Для верующих. Они исповедуются огню и очищают свои души. – Он прищурился, глядя на тлеющие угли и пытаясь вспомнить бога, которого любила его мать. – Благословенны очищенные.

– Полагаю, тогда мы будем настоящими праведниками, – вымолвила Корэйн, теребя свои перчатки. Она не пыталась скрыть беспокойство или страх. – Ты знаешь, что такого можно встретить в Инфирне?

Эндри пожал плечами:

– Я лишь знаю, что написано в сказках, о чем шепчут священные писания моей матери. Есть истории о горящих птицах, пылающих огнем гончих, цветах, которые распускаются в горящей золе. Реках пламени.