Разрушитель кораблей

Ураган надвигался на берег с неумолимостью древнего танка. Тучи собрались на горизонте, а потом поползли на побережье, неся с собой ливень. Над океаном перекатывался гром, молнии подсвечивали тучи, вспыхивая между небом и водой.

Небо разверзлось.

Гвоздарь проснулся от рева ветра, сотрясавшего бамбуковые стены. В распахнутую дверь хлестал дождь, сверкали молнии. Отец кучей тряпья лежал рядом, храпел открытым ртом. Ветер носился по дому, царапая лицо Гвоздаря ледяными пальцами. Вот он врезался в стену, сорвал с нее картинку с клипером. Бумажка бешено закрутилась, и ее сразу унесло во мглу за окном, Гвоздарь даже не успел протянуть к ней руку. Холодные капли забарабанили по коже – ветер отдирал пальмовые листья с крыши один за другим.

Гвоздарь перелез через отца и, спотыкаясь, бросился к двери. Люди суетились на берегу, тащили свои пожитки в джунгли, гнали скот. Кажется, это не просто шторм. Может быть, даже настоящий убийца городов, судя по тому, как закручиваются тучи и полыхают молнии. Теперь час отлива, но огромные волны накатывают на пляж. Ураган пригнал воду к берегу.

Отец часто утверждал, что штормы становятся сильнее с каждым годом, но Гвоздарь прежде не видел ничего столь же чудовищного. Он вернулся в хижину.

– Папа! – заорал он. – Все уходят в джунгли! Надо спасаться от волн!

Отец не ответил. Ночные вахты бежали с судов, спускались по веревочным лестницам, путались в них, падали, прыгали в поднимающуюся воду, как блохи спрыгивают с собаки. Вспышки молний выхватывали из темноты черные туши исполинов. Вдруг небо стало ярким, как днем, а миг спустя все снова погрузилось во мрак. На берег обрушился ливень.

Гвоздарь метался по хижине, решая, что забрать с собой. Натянул единственную смену одежды, схватил банку со светящейся краской, серебряную серьгу и мешок риса, вчерашний подарок. Хижина скрипела и раскачивалась под ударами ветра. Жесть и бамбук долго не продержатся.

Да, это настоящий убийца городов. Или, как его еще называют, обломщик вечеринок. Или Орлеанский потоп. Выглянув в бушующий шторм, Гвоздарь увидел, что все спешат прочь от берега в поисках убежища понадежнее. Из темноты выбегали люди, сгибались под ударами дождя и ветра, искали укрытие. Например, поезд, приехавший за добычей. Железные вагоны вряд ли улетят.

Гвоздарь подтащил все вещи к отцу. Нашел одеяло и одной рукой покидал на него все пожитки. Раненое плечо горело от боли. Кое-как завязал узел. Крыша разваливалась, сквозь нее лил дождь. Бледная кожа отца уже блестела от воды, но он по-прежнему спал.

Гвоздарь схватил татуированную руку:

– Папа!

Тишина.

– Папа!

Гвоздарь потряс Ричарда Лопеса. Вцепился ногтями в кожу, прямо в татуированного дракона.

– Просыпайся!

Отец даже не пошевелился. Вчерашние амфетамины вырубили его начисто.

Гвоздарь вдруг задумался, сев прямо.

Если на берег обрушится вся мощь урагана, здесь вообще ничего не останется. Он слышал, что из-за повышения уровня океана такое наводнение может сдвинуть берег вглубь на целую милю, превратив пляж и джунгли в топкое соленое болото. Ураган может и корпуса судов сдвинуть. Швырнуть прямо на их домик, если его раньше ураганом не снесет.

Гвоздарь встал. Подхватил узел, застонав от тяжести. Когда он подошел к двери, ветер бросил ему в лицо воду, песок и листья. Били молнии. В их неверном свете пролетел мимо пустой курятник. Все до единой курицы уже сдались серому реву урагана. Гвоздарь посмотрел на отца, мучаясь совестью.

Отец спал мертвым сном. Наркотики настолько истощили его мозг, что урагану его не разбудить. После крутого загула Ричард мог проспать двое суток. Обычно Гвоздарь радовался миру, который приносили с собой эти отключки. Жить становилось намного проще…

Он положил на землю узел с вещами. Проклиная себя за глупость, бросился наружу, в шторм. Да, его отец – алкаш и подонок, но он родня. Оба помнят его мать, вместе едят и вместе пьют, и глаза у них одинаковые. Вот такая у Гвоздаря семья.

Вокруг завертелся вихрь песка, медных опилок и лохмотьев пластика, отходов утилизации судов. Гвоздарь босиком бежал к хижине Пимы. Хлопья ржавчины, куски изоляции, обрывки проводов впивались в кожу, царапали ее, как ножи.

Порыв ветра бросил Гвоздаря на колени, плечо взорвалось болью. Над головой, словно воздушный змей, пролетел лист металла. Чья-то крыша или кусок корабельной обшивки, непонятно. Металл врезался в кокосовую пальму, и дерево рухнуло, но сквозь рев урагана Гвоздарь даже не услышал его падение.

Стоя на четвереньках, он щурился под дождем. Хижины уже не существовало, но он разглядел девушку и ее мать. Они цеплялись за веревки, привязанные к чему-то смутному.

Гвоздарь всегда считал мать Пимы большой, ведь она работала в команде тяжелых утильщиков, но посреди урагана Садна показалась ему такой же маленькой, как Ленивка. Дождь на мгновение ослаб. Садна и Пима вытащили лодку и привязали к стволу дерева, гнущемуся на ветру. Их осыпало мусором. Подобравшись поближе, Гвоздарь разглядел порез у Пимы на лице. Кровь струилась по лбу, но Пима все равно вместе с матерью крепила концы.