Разрушитель кораблей

Они миновали развалины богатых домов и пошли дальше. К зеленому островку вела полоса гладкого песка, открывшаяся в отлив. Идти было легко.

Добравшись до берега, они полезли наверх сквозь деревья, кусты и заросли кудзу – довольно быстро, даром что у Гвоздаря болело плечо. Взобрались на макушку острова. Вокруг раскинулась бескрайняя синь – как будто они оказались в открытом море, далеко от берега. С воды дул ветер, и Гвоздарь вообразил себя на океанском корабле, несущемся к горизонту. Он смотрел на край мира, где земля закруглялась.

– Хочешь туда? – пробормотала Пима.

– Ага.

Он никогда не бывал так далеко от материка. Когда слишком много думал о путешествиях, становилось тяжело на душе. Кому-то судьба позволила плавать по морю на кораблях.

А кто-то родился береговой крысой, как он и Пима.

Гвоздарь оторвал взгляд от горизонта и оглядел бухту. В глубине проступали силуэты Зубов. Бывало, парусник налетал на Зубы, если команда не знала этих вод. Он своими глазами видел, как рыболовное судно напоролось на высокую башню и повисло; его так и не смогли снять с торчащих шпилей. Судовые утильщики иногда плавали туда в поисках добычи. В зависимости от высоты воды Зубы могли укусить и по-настоящему.

– Пошли, – сказала Пима. – А то в прилив попадем.

Гвоздарь двинулся вниз по склону, не отказываясь от ее помощи в трудных местах.

– Твой папаша уже нажрался? – внезапно спросила Пима.

Гвоздарь вспомнил сегодняшнее утро и хорошее настроение отца. Глаза Ричарда были ясные, он смеялся и готовился к долгому дню, но его все равно трясло, как обычно бывало без очередной дозы «хрустальных горок» или пригоршни «красного потрошителя».

– Наверное, до вечера продержится. Лаки Страйк не позволит ему буянить и драться.

– Не понимаю, зачем ты спас его жопу, – сказала Пима. – Он же тебя бьет постоянно.

Гвоздарь пожал плечами. Растительность на острове оказалась на удивление густой, приходилось часто раздвигать ветки, чтобы не получить по лицу.

– Раньше он был другим. Правда. Пока не сел на наркотики… пока мама не умерла.

– Да он и тогда был не сказать что хорошим. Просто стал еще хуже.

– Ну, наверное. – Гвоздарь поморщился и пожал плечами; его раздирали противоречивые чувства. – Я бы не выбрался из нефтяного кармана, если бы не он. Это он научил меня плавать. Как думаешь, я ему за это должен?

– Если учесть, сколько раз в день он тебя лупцует, – скривилась Пима, – ты дал ему достаточно шансов. Он тебя скоро убьет.

Гвоздарь не ответил. Он и сам не понимал, почему решил спасти отца. Ричард Лопес делал его жизнь только хуже. Может, причина в том, что все вокруг твердят: семья – это главное? Жемчужный так говорит, мама Пимы тоже. Все так говорят. А Ричард Лопес, каким бы он ни был, остался единственной родней Гвоздаря.

Но Гвоздарь постоянно думал, как хорошо бы жить с Садной и Пимой, а не с Ричардом. Навсегда поселиться в их хижине, а не убегать в нее от обдолбанного злыдня, зная, что придется возвращаться через день-другой. Жить с людьми, которым можно доверять. Которые всегда тебя прикроют.

Лес кончился. Они шли вдоль скалистого берега, среди приливных луж. Гранитные утесы выступали над водой, образуя своего рода волнолом, защищавший остров от самых сильных штормов. Пима начала собирать в ведро оглушенных ураганом крокеров и губанов.

– А рыбы много. Больше, чем я думала.

Гвоздарь опять промолчал. Он смотрел вдаль, на скалы. Между ними что-то белело. И блестело – как стекло, отражающее свет.

– Эй, Пима. – Он тронул спутницу за плечо. – Глянь.

– Какого хрена? – спросила Пима, выпрямляясь.

– Это же клипер? – Он сглотнул и сделал шаг вперед.

Может, обман зрения? Он все ждал, что судно исчезнет. Белые борта, трепещущий шелк, брезент.

– Да, это клипер. Точно.

Пима тихо рассмеялась у него за спиной.

– Нет. Ты ошибся, Гвоздарь. Никакой это не клипер. – И вдруг она бросилась к судну. – Это хабар!

Она смеялась, и этот смех дразнил его. Выйдя из ступора, Гвоздарь ринулся следом по песку. Изо рта вырвался радостный вопль.

Впереди сверкал на солнце белый, как крыло чайки, корпус погибшего судна.

8

Парусник лежал на боку, разбитый, полузатопленный, с лопнувшим хребтом. Но все равно был прекрасен и совсем не походил на ржавые железные корыта, которые ребята разбирали день за днем.

Он был огромен. Такие предназначались для перевозки людей и грузов через Северный полюс, вершину мира, в Россию и Японию. Или через бурную Атлантику в Африку и Европу. Подводные крылья были убраны, но через проломы в углепластиковом корпусе Гвоздарь разглядел механизмы. Огромные моторы, выдвигающие крылья, сложные системы кинематики, гидравлики и электроники.

Палуба была накренена в сторону ребят, на ней стояла пушка Баккела и высокооборотные катушки тросов высотных парусов. Однажды Бапи, будучи в хорошем настроении, объяснил Гвоздарю, как это работает. Пушка выбрасывает парус на сотни метров вверх, тот ловит воздушные течения, которые разгоняют идущий на подводных крыльях клипер. И он развивает скорость больше пятидесяти узлов.

Гвоздарь и Пима резко остановились, глядя на нависающий над ними парусник.