Разрушительница пирамид

Собрав со стола посуду, я вернулась к компьютеру. Чем были заняты остальные, мне неведомо. Я рассчитывала, что Пелагея нас покинет, но вечером выяснилось: она все еще здесь и собирается остаться на ночь. Возразить на это мне было нечего, если я сама в доме на птичьих правах.

Мама устроилась в гостиной на диване, Максику постелили в гостевой, а Пелагея явилась ко мне с подушкой и одеялом, следом за ней Макс тащил раскладушку.

– Девочки к девочкам, – сообщила Пелагея, я тут же заподозрила подвох и не ошиблась.

Только я выключила свет, пожелав спокойной ночи, как она спросила:

– Что у вас с Саввой?

– Можно коротко или предпочитаете развернутый ответ?

– Валяй коротко.

– У нас взаимная симпатия, стремительно переходящая в любовь.

– Очень смешно, – хмыкнула Пелагея.

– Серьезно?

– Ты ему нравишься. Будет прикольно, если, в самом деле, влюбится. Чего на свете не бывает. Хотя, сказать по правде, очень сомневаюсь.

– Ага. Это я уже слышала. Можете не повторяться. Лучше расскажите, кем был его дед.

– Зачем тебе?

– Любопытно. Вы ведь вдова, я правильно поняла?

– Правильно. Скоро два года, как муженек преставился, чтоб ему… прости меня, господи… О покойниках плохо нельзя, так что я лучше помолчу.

– А где родители Саввы?

– Сирота он. Мать замуж выскочила против воли своего папаши. Зятем он был ужас как недоволен, ну и развел их в конце концов. Савве лет пять было, когда отец погиб. На машине разбился. Болтали, что к этому дед руку приложил, но я не верю. Он небось о зяте и думать забыл. А дочку выдал за своего компаньона, тот, можно сказать, уже на ладан дышал, и счастье длилось недолго. Дочка стала вдовой, причем богатой, прочим наследникам ничего не досталось, об этом Савелий Кузьмич позаботился. Это муженек мой.

– Значит, Савву в честь деда назвали?

– Должно быть, угодить хотели. Мать Саввы – женщина слабая и отцу возражать не смела. Но счастья ей это не прибавило. Моталась с одного курорта на другой, стараясь держаться подальше от папаши, Савву он у нее отобрал, а она с тоски начала к бутылке прикладываться. И как-то раз в компании друзей вышла в море на собственной яхте, а тут шторм… Короче, никто не спасся, подозреваю, потому что все попросту перепились. Но мое мнение может не совпадать с официальной версией.

– И Савву стал дед воспитывать?

– Так он у него с рождения жил. Родителей дед считал непутевыми и внука держал при себе. Первый раз тот сбежал лет в шесть, недалеко, правда. Потом бегал регулярно.

– По матери скучал?

– Наверное. Савва об этом говорить не любит.

– И в смерти родителей деда винил?

– Ну, это глупо. Хотя, наверное, винил. Я думаю, они любили друг друга. Просто один не мог этого выразить, а другой не желал подчиняться. В восемнадцать лет Савва ушел в армию, а потом своими деревяшками занялся. Ясно, чтобы деда позлить.

– А тот в отместку на вас женился?

– Может, мы на «ты» перейдем? Разница в возрасте вполне позволяет.

– А что с Любашей? – не удержалась я. – Я имею в виду…

– Да поняла я… Любашу он подобрал из жалости. Все, что я сегодня ему наговорила, это так… из-за большого беспокойства, потому что, кроме Саввы да нее, у меня нет никакого.

– И где он ее подобрал?

– На улице, само собой.

– Она что, кошка?

– Типа того. С самого начала было ясно: ничего у нее с Саввой не выйдет. Но Любаша верить в это не хотела. Н-да, – вздохнула Пелагея. – Жизнь. И где теперь искать эту дурищу?

– Может, не стоит искать? Может, сама найдется?

– Может, но как не искать, если на душе кошки скребут? Ладно, давай спать.

– Савва у вас просто роковой мачо, – проворчала я, хотя лучше бы свой язык попридержала, но волнения этого дня сказались на мне не самым лучшим образом.

– Гад он, как все мужики.

– Вы, то есть ты теперь вдова, и вам ничего не мешает вновь воссоединиться… Быть вместе, я хотела сказать.

– Смеешься? Он и раньше не приходил в восторг от идеи жить со мной долго и счастливо, а уж теперь и подавно. Короче, путь к его сердцу открыт. Я, собственно, и завела этот разговор, чтоб привести тебя к данной мысли.

– Спасибо большое, – фыркнула я. – Я сейчас как раз остро нуждаюсь в большой любви, – говорила я вроде бы с иронией, но Пелагея ее, видимо, не уловила.

– Все нуждаются, – ответила серьезно. – Да не всем дано.

Утром мы собрались за завтраком, приготовить который пришлось мне. Впрочем, я не возражала. Моя деятельная натура требовала движения, и я решила, что запах кофе заставит всех поскорее проснуться. Интересовал меня в основном Савва, хотелось знать, что он намеревается предпринять для моего спасения. Вот тут и выяснилось, что Саввы в доме нет.

– Умчался ни свет ни заря, – позевывая, сообщила Пелагея, появляясь из ванной.

– Куда умчался? – растерялась я.

– Кто ж знает? Поди, Любашу искать.

Саввы не было до обеда, и я, признаться, вся извелась. Мамуля с Максиком медитировали, Пелагея вскоре к ним присоединилась. С какой стати она заточила себя в четырех стенах, для меня оставалось загадкой. Впрочем, ответ мог быть самым простым: Савва боялся оставлять дом без присмотра.