Разум

— Ах, — сказала коллега, — о лицемерах уж столько понаписано. Кто станет это смотреть?

Я отвечаю:

— Он не все время будет лицемером. Только в конце фильма.

Мне не хотелось так легко отказываться от своего замысла, и я начал самым подробным образом рисовать падение моего героя. Коллега сказала, что однажды я уже написал нечто подобное и что тот сценарий никому не понравился.

— Потому что вы его не поняли, — возразил я. — Ты, конечно, имеешь в виду мой неудачный сценарий «Черный рубин». Но это был не донжуан, а человек, отступивший от своих планов и своих изобретений, поскольку не обладал достаточной волей для их осуществления. Когда их стали претворять в жизнь другие, он ужаснулся и возненавидел свой прежний образ.

Коллега уже изнывала от скуки.

Она поглядела на мой перстень и попросила меня показать его вблизи. Я объяснил ей происхождение перстня, сообщив, что он из Персии и что очень старый, но реставрированный. И что когда-то был крупнее.

Коллега моей брехне не придала никакого значения, ей и на перстень-то было плевать. Повертев его на своем среднем пальце, она тотчас вернула его и ушла в соседнюю комнату, где несколько редакторов пили кофе и неплохо забавлялись, ибо там гостил один старый писатель, который вел себя словно на читательской конференции — являл воплощенную мудрость и назидательность. Каждый думал о своем: одни, что писатель роняет себя, болтая всякий вздор, другие, что снова слышат старые байки и что, в сущности, этот человек уже не способен сочинить ничего новенького, и эта мысль возвышала их в собственных глазах, а третьи просто ждали, когда же старик перестанет молоть языком и возьмут слово они. Пожалуй, все эти посиделки достигали определенного культурного уровня, но по сути своей были безнадежны. Всего лишь один из способов обойти подлинные человеческие проблемы и трудности. Это были натренированные в болтовне люди, которые никогда не решились бы рискнуть собственной шкурой. Их главная цель — не оплошать и всегда выйти сухими из воды. А ведь все равно, подумал я, сосут из того, что уже пришлось пережить другим. Самое большее, на что они способны, — это потолковать насчет приготовления всяких «фирменных» блюд, новых сортов вин и еще, пожалуй, о том, что якобы вредно для здоровья. Таких коллективов, подумал я, в ЧССР определенно много: они как-то удерживаются на поверхности, но ничего толкового не создают, — а кто же все-таки будет творить искусство?.. Я даже побаивался их — они знали, что пишу мало, и, как мне казалось, мое творчество не очень-то и ценили. Однако желания как-то превзойти их, доказать им обратное я не испытывал. Подобное общество не побуждает к активности.

Да, надо признать — не было между нами взаимности, хотя это и не мешало тому, что временами здесь вдохновенно говорилось о коллективе.

Я попросил у приятеля, сидевшего за писательской спиной, сигарету. Писатель подал мне руку. Спросил, как поживают мои собаки. Я сказал — хорошо. Добавил, что много они не едят, им подбрасывают сестра и соседка, а иногда мы заходим и к матери, где они подъедают недельные остатки, поскольку мамин пес Тяпко, дядя моих собак, так зажрался, что признает только чистое мясо, а если нет его, предпочитает голодать. Факты были совершенно иными, но в данную минуту я не счел возможным подробно обсуждать вопрос кормления моих псов, который никого не занимал. Все равно меня вскоре прервали.

Затем началось совещание. Писатель побрел домой: пора, дескать, работать.

На совещании я узнал, что в редакции есть два сценария новых авторов. Но материалов было мало. Наконец заведующий задал мне вопрос, пишу ли я что-нибудь. Я ответил, что раздумываю над темой. Упомянул о своем замысле с Дон Жуаном. Заведующий сделал кислую мину и сказал:

— Нам нужна тема из современной жизни. Я бы приветствовал историю, герой которой любит свою работу и по всем статьям современен. Ты же знаешь жизнь, мог бы что-нибудь этакое изобразить.

Я кивнул.

Другой сотрудник добавил, что существует стипендия для того, кто намерен пожить в той или иной среде, откуда можно черпать материал. Он знал, что такие формы поиска темы я не признаю, но вслух я не выразил своего неудовольствия. Напротив, сказал, что как раз собираюсь предпринять нечто подобное: отправиться на какой-нибудь машиностроительный завод. Заведующий заметил, что о машиностроителях уже написал Дьетль. Одна редакторша высказала предположение, что я написал бы об этом лучше. Я промолчал.

— А что, если взять какой-нибудь сельский кооператив? — спросил заведующий.

— Кооператив и у нас есть, в нем работает моя мать, — возразил я.