Разум нужен всем

Миша Косолапый тоже вёл свою игру, но он сам не знал, что ему лучше сделать, как использовать создавшуюся ситуацию. Одно только он чётко представлял: у него есть возможность «подмять» по себя Лютого. Сначала унизить, потом занять его место в преступной иерархии. С другой стороны Михаила увлекали и планы Анастаса с Серёжей: вырваться из воровской среды, стать на честный путь в жизни и, по возможности, привлечь на свою сторону Лютого и других арестантов. Как ни крути, а оба варианта замыкаются на одной фигуре, на Лютом. Но, Михаил не принял окончательного решения – стать честным человеком? Его и здесь привлекала одна мысль – быть первым повсюду. Вот, оказывается, какая невидимая струнка характера была общей для Володи и для Михаила, вот что и влекло их одного к другому: быть первым! Михаил от природы был вожаком, не важно, в каком деле, главное – быть первым, ведущим!

– О каких делах ты говоришь? – спросил Миша.

– Ты с ним общаешься – это уже хорошо. Я не знаю, как ты с ним подружился, и что тебя с ним связывает, но его можно использовать в своих целях. И его мыслетрон тоже.

– Опять спрашиваю тебя, Лютик, о каких делах ты говоришь? Не темни.

– Ты кумекаешь, кореш, я с ним уже имел счастье общаться. Он обещал дать мне мыслетрон, если я буду работать под его началом, – Лютый врал, но, при этом, старался не перегнуть палку, ведь, Михаил тоже не дурак, и всё поймёт сразу. – Он хотел, чтобы я был полным авторитетом в нашей среде, а потом через меня он бы стал влиять на всех моих подельников, и, таким образом, он сам мечтал быть паханом! Думал выпустить всех нас из академии и заставить пахать на него.

– Он сам тебе такое говорил? – Михаил сразу раскусил Лютика и решил подыграть ему, чтобы до конца выяснить его планы.

– И много раз. Мы уж почти всё сделали для этого: убрали соперников, выпустили всех заключённых из одной из тюрем, ты наверно, слышал об этом, и уже готовы были с ними работать. Да, вот не подфартило мне. Прокололся я на одном деле. Ну, и пошла в тартарары вся наша подготовка. Меня упекли сюда, связь наша оборвалась, и дело затормозилось. Я хочу, чтобы ты вывел меня на контакт с ним, и мы продолжим это дело.

– Говори, Лютик, какое дело?

– Он мне передаёт мыслетрон, я с его помощью выйду отсюда и тебя возьму с собой. С твоей помощью я буду делать великие дела.

– То есть я буду у тебя шестёркой?

– Не хорохорься, ты всегда будешь рядом со мной.

– Ну, ладно, я поговорю о тебе с Анастасом, – понимая теперь намерения Лютого, хитро пообещал Михаил, – думаю, что он давно ищет возможность связаться с тобой и будет рад моему сообщению о тебе.

– Как думаешь, у меня всё выкрутится?

– Ну, если он тебе обещал, значит, всё получится. Анастас – человек слова.

– Да, уж, я его знаю. Кремень мужик, – Лютый не почувствовал подвоха со стороны Михаила. Видать стареет – нюх притупляется.

После этого разговора Михаил начал склоняться в сторону предложения Анастаса. Он понимал, что Лютого не переделаешь, и все попытки Михаила занять лидирующее положение в криминальной среде при живом Лютике не получится. Только экстраординарные меры могут каким-то образом заставить Лютого встать на вторые позиции в иерархии криминального мира.

– А что ты больше хочешь, Лютик? Богатства или власти?

– Одного без другого не бывает, это два сапога – пара.

– И всё же?

– Ну, сначала я бы взял богатство, а уж потом: власть сама бы пришла ко мне в руки.

Михаил не зря задал этот философский вопрос – у него мелькнула сумасшедшая мысль.

«Если мне удастся так всё провернуть, я убью сразу двух зайцев», – думал он, пока Лютый расставлял приоритеты своих действий.

Закончить содержательную беседу им не удалось: запоры на дверях загремели, и тут же появились в палате доктор и два санитара.

– Ну, что, друзья-симулянты? Вы уже здоровы?

– Не могу я в камеру, доктор, – первым взял ответное слово Лютый, – тошнит меня и печёнка выпендривается. Спасу нет – резь по ночам.

– А меня ты, доктор, не будешь переводить в камеру, ведь, тебе и самому не хочется этого делать, правда?

Михаил в своём ответе зашифровал приказание. Он воздействовал на мозг доктора, внушил ему мысль о нецелесообразности перевода Михаила Сапушкина в тюремную камеру.

– Хорошо, хорошо. Я и сам думал, что тебе ещё рано туда перебираться. А вот Лютому надо готовиться.

– Я его подготовлю, доктор. Не волнуйся, вылечу, как огурчик будет.

Старичок-дохлячок зашевелился на своём топчане, привстал на одно колено возле него и сквозь кашель прошептал:

– Доктор, меня тоже надо вылечить, сил больше нет терпеть эту боль.

– Вот тебя Сапушкин вместе с Лютым подлечит. Попроси его.

– Амнистию ему надо доктор. Пусть, хоть напоследок вольным воздухом чуть подышит, умрёт он здесь.

– Ну, это уж не от меня зависит. Мне поставляют вас, а я лечу, как могу.

– Что-то не очень у тебя, доктор, получается с этим делом, – вставил своё слово и Лютик. – Одно хорошо – дают полежать здесь на белой простынке, и баланду погуще наливают.