Разумное животное

Документ 56-279. Секретно.

…Совершенно очевидно, что допрашиваемый проявил такую малую заинтересованность в вопросах безопасности, что предположение о его пособничестве человеку, передавшему русским информацию, сколь бы нелепым оно ни казалось, имея в виду расстроенную психику Д., не могло быть априори отклонено. В этом смысле допрос устранил наши последние сомнения. Он показал, что характер и поведение допрашиваемого (о них я знал до сих пор лишь по докладам своего предшественника), по-моему, совершенно не соответствуют тому вероломному и трусливому поступку, который ему приписывает Д. Во время нашей беседы допрашиваемый вел себя запальчиво, агрессивно и едко, но откровенно. Он ни разу не воспользовался своими блестящими полемическими способностями для того, чтобы хитрить, уклоняться от моих вопросов или не давать на них ответов. Отвечая, он всегда старался говорить то, что он считал правдой, даже если эта правда могла быть использована ему во вред. Это отнюдь не изворотливый тип, а откровенный, живой, раздражительный человек, который борется с открытым забралом, рискуя, и иногда даже без всякой пользы для себя.

Его психология, на мой взгляд, полностью объясняет допущенные им ошибки и промахи. В этой связи вее, что он сказал в нашем разговоре об Эдварде Лоренсене, на самом деле есть прекрасно раскрывающий его характер автопортрет. Потому что, бесспорно, нельзя было бы предъявить допрашиваемому обвинение в том, будто он «слишком дорожит условностями» или ужасно боится «скандала». Ему не раз случалось бросать вызов общественному мнению в своей личной жизни, и он постоянно бросает вызов коллегам по специальности, которые до сих пор считают его «вольным стрелком». Если ему явно присущи непостоянство и своенравие артистической натуры, так это отчасти по причине его чрезмерной чувствительности и еще оттого, что он остается внутренне цельным, не заботясь о том впечатлении, какое он производит на окружающих. Можно было бы даже утверждать, что в его характере есть нечто женственное, потому что он очень эмоционально подвижен. Однако, если возбудимость придает ему все внешние признаки слабости, то в действительности он располагает большими запасами силы, которые объясняются его верностью себе, смелостью и бескорыстием. Очевидно, что он любит свое дело больше славы и не гонится за деньгами. Характерно для его личности, что он оставляет без движения весьма значительные суммы на своем счету в банке, не думая хотя бы на короткий срок вложить их в какое-нибудь дело. Несмотря на то, что он горд и обидчив, в обхождении он прост, жизнерадостен и искренен. Даже в нашем разговоре, в котором не было ничего приятного, как он с юмором заметил, временами проявлялось свойственное его характеру веселье.

Хотя допрашиваемый и симпатичен в человеческом плане, тем не менее использовать его в интересующем нас деле вряд ли удастся. Допрашиваемый — человек, которым трудно манипулировать, он крайний индивидуалист, малонадежен и, весьма вероятно, опасен. Потому что он — человек, которого нельзя ни купить, ни запугать, ни просто переубедить. Он всегда будет делать то, что он решит делать по своему разумению, не позволяя сбить себя с пути и невзирая ни на грозящую ему опасность, ни на то, какой ценой придется за это расплачиваться. Хотя он в принципе допускает необходимость нашей слежки, он просто терпит ее, на самом деле ее не приемля, считает тиранической и инквизиторской и, возможно, предпримет новые усилия, чтобы от нее избавиться, по крайней мере в личной жизни.

Впрочем, политически он не такой уж наивный, каким он был и каким по-прежнему искренне себя считает. Он не одобряет наших методов и не доверяет нашим целям. В глубине души он пацифист и чувствовал бы себя гораздо легче, если бы его работы не могли использоваться для войны. Субсидируемый государственным ведомством, он должен был бы с самого начала подумать, что подобное их применение само собой разумеется. Однако на все это он предпочел не обращать внимания, — эта его позиция, возможно, изменится, пропадет, по-видимому, и то принципиальное доверие к мудрости президента, которое на практике поколеблено, в частности, серьезными сомнениями насчет нашей политики в Юго-Восточной Азии.