Разведчик в Вечном городе. Операции КГБ в Италии

Идет 1938 год. Болезни заставляют Ференца Патаки бросить работу и серьезно заняться лечением. И тут следует очередной жестокий удар судьбы. В стране продолжается охота на «врагов народа». Судят очередную жертву сталинского произвола. В ходе следствия выясняется, что партийную характеристику ему дал в 1935 году Ференц Патаки. Жертву приговаривают к высшей мере наказания, Патаки же исключают из рядов партии. Это был конец для верного ленинца-чекиста. Вне партии Ференц Патаки себя не мыслил. Он попробовал обратиться в КПК (Комиссия партийного контроля – прим. ред.) и в ЦК ВКП(б) с просьбой об отмене казавшегося чудовищным решения. Но все было тщетно. Формула «Партия не ошибается» работала железно. Но Патаки все же не теряет надежды на восстановление его в рядах большевиков. Он по-прежнему считает себя коммунистом, членом «дорогой для него Коммунистической партии», с которой связана вся его сознательная жизнь. Вне ее он не мыслит своего существования. Все чаще приходит мысль о самоубийстве, но старый чекист ее отвергает. Пробует бороться до конца. Преодолев болезнь, идет на «беспартийную» работу. На этот раз его прибежищем становится Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. В 1939 году Главный выставочный комитет за «ударную работу» Ференца Патаки объявляет ему благодарность. А через несколько дней коллеги в штатском глубокой ночью арестовывают Патаки, и после недолгого следствия и скорого суда он оказывается за колючей проволокой в лагере строгого режима. Там же он встречает известие о начале войны…

Мне, конечно, не дано знать, что пережил и о чем думал ленинец-чекист, потерял ли он веру в «вождя всех народов» и в светлые идеалы коммунизма. Известно лишь, что было еще много заявлений и в ЦК ВКП(б), и в Наркомат обороны, и в НКВД с просьбой использовать его опыт для диверсионной работы в тылу гитлеровцев. Но все эти заявления, видимо, не перешагнули через колючую проволоку, кроме одного, самого последнего и отчаянного. «Или расстреляйте меня, – писал Ференц Патаки, – или дайте возможность помочь моей второй родине. Я готов с любой группой разведчиков развернуть диверсионную борьбу на территории оккупированной Венгрии, где у меня сохранились многочисленные связи…»

Письмо попало в руки Лаврентия Берии. «Очень любопытный тип, – сказал лучший друг Сталина. – Надо дать ему группу людей из заключенных венгерских уголовников. Следует особо подготовить одного человека, который должен уничтожить Патаки, если он окажется предателем… Сначала переговоришь с ним ты, потом встречусь с ним я. Действуй…» Последние слова относились к начальнику одного из спецотделов Наркомата государственной безопасности, который находился в кабинете Берии.

…Москва. Июль 1942 года. Гитлеровцы отброшены от столицы, но положение на фронтах тяжелое. Впереди еще без малого три года кровопролитнейшей войны. Поздний вечер. Небо в аэростатах воздушного заграждения. В одном из кабинетов печально известного всем здания на Дзержинской площади разговаривают двое.

– Я вас понимаю, гражданин Патаки. Понимаю, что вы не можете сидеть сложа руки, когда сражается весь народ. Нам нравится ваша идея о необходимости организации групп Сопротивления в Закарпатье и в тылу противника…

– Может быть, вы имеете что-нибудь против моей кандидатуры?

– В принципе, нет. Вы – подходящая кандидатура, товарищ Патаки. Кстати, сколькими языками вы владеете?

– Венгерским, сербским, английским, немецким, немного французским и румынским.

– Вот видите. Плюс к этому ваш огромный опыт подпольной и чекистской работы. В прошлом. Но вам, Ференц Владиславович, уже пятьдесят. Как ваше здоровье? Вопрос не праздный: ведь придется прыгать с парашютом, стрелять и уходить от врага, иногда бегом, в случае необходимости.

– Ничего, выдюжу…

– Взвесьте все внимательно, Ференц Владиславович, и с вами встретятся еще раз.

…Прошло еще несколько дней. Снова один из кабинетов в здании на площади Дзержинского. На этот раз в главном. Человек в пенсне с брезгливо оттопыренной губой молча рассматривает введенного двумя сотрудниками пожилого человека. Потом он жестом предлагает Ференцу Патаки сесть напротив себя. Опять пауза…

– Вот вы какой, Ференц Владиславович Патаки. Примерно так я вас и представлял. Ну, здравствуйте:

– Приветствую вас, Лаврентий Павлович.

– Как доехали?

– Благодарю. Нормально.

– О семье не спрашиваю. Знаю, что все разбросаны.

– Такое время.

– Да, время тяжелое.

Явился по вашему вызову.

– Заявления ваши рассмотрены. Намерения не изменились?

– Нет. Прошу ускорить направление в тыл врага.

– Время действительно горячее и попусту тратить его нельзя. Но все в свое время.

– Я понимаю, нужна подготовка.

– Конечно. В ближайшие дни вас познакомят с членами диверсионной группы. Мы присвоили ей псевдоним «Закарпатье». Вы согласны?

– Лучше не придумаешь.

– Не смущайтесь, что они были в тех же учреждениях, что и вы. Мы им доверяем. И вам доверяем. Вы не обижаетесь на партию?

– Нет, товарищ Берия. За нее готов умереть. Всякое бывает. Как говорит русская пословица, «лес рубят, щепки летят».