Разведчики

А с немками какие были отношения?

Ходили, полюбовно все. У них плохо было с питанием.

Геннадий Иванович Гузанов, 2015 год

Мы охраняли большой авиационный завод в Штеттине. Меня тогда поставили заведующим столовой, – за продукты отвечал. Склады там стояли громадные. Повара приходят взять пшена, муки… Все без весу, сколько утащат. Один раз как получилось. Я с одной немкой был знаком. Она как придет ко мне, я ее угощаю. Поест немного, а остальное в баночке несет своему пацану, сыну. Я потом спросил: «У тебя какой киндер-то? Сколько лет? Пусть в столовую приходит, я его покормлю». Вместо одного появилось три! Сидят, ждут. Я рукой махнул поварам. Кашу в тарелку – шлеп! Они аккуратно поели, поблагодарили, посуду сдали в мойку. На следующий день – пять человек. Потом 15 пришло! Как обед, так все сидят на завалинке, глазенками меня ищут. Мишка-повар говорит: «Слушай, Гузанов, что это за немецкая армия? Сколько их можно кормить?» – «Да ладно! Все равно выбрасывать же будешь».

Случайно с ней познакомился. Она все меня офицером звала: «Господин офицер, вы такой добрый. Вы хорошо наших детей кормите. Это так хорошо». А я ей: «Жалко, что ли». И как-то все сидят, кушают. Смотрю – едет генерал Крученкин. Думаю: «Вот, сейчас он мне сделает». Тот зашел в столовую, посмотрел, вышел и в коридоре меня ждет. Как все ушли, зовет меня: «Ну, как, товарищ завхоз, дела?» – «Товарищ генерал, остается еда. Чтоб не выбрасывать, кормлю немецких детей». – «Молодец! Это правильная политика. Никого не бойся. Делай так и впредь! Пускай немцы смотрят, какие мы».

Геннадий Иванович, была армейская разведка, дивизионная, полковая… Вы в какой воевали?

Мы были прикрепленные к армейской разведке. Они нам дают задание. Надо языка взять, надо пройти через проволоку, надо где-то минное поле посмотреть, сделать проход – все проверяем, лазим.

Как Вас пехота звала: разведка или саперы?

Все вместе. Я сам сначала думаю, а потом ротный говорит: «Какая тебе разница-то? Сапер? Солдат и солдат. Служишь Родине? Родине».

Люди постоянно менялись. Кто-то убит, кто-то ранен… Один раз я вернулся с тыла, иду по лесу в то место, где должны землянки быть. А бригада попала в тяжелое положение и понесла потери. «Стой! Кто идет?» – женский голос. Спросил ребят: «Что я, ошибся, что ли?» – «Да нет, Генка. Правильно идем. Вот наша землянка». Опять: «Стой! Кто идет?» – «Свои». – «Стойте! Сейчас начальника караула вызову». Женщина, солдат! Что такое? У нас же все мужики, только радистка одна была. Появляется раненый Васька Архипин: «Давай, Генка, проходи». Подошли – девка стоит вместе с ним. Сообщают: «Вот, всех забрали. От бригады ничего не осталось. Благодаря тому, что я был раненый, меня оставили». Нас двое, повар – девка, радистка – девка, телефонистка – девка. Вот тебе и весь взвод. Я тогда написал донесение начальнику штаба. Тот меня отправил в запасной полк: «Там выбери чего-нибудь себе». Приехал, походил. Командир роты человек сто построил: «Вот выбирай». Я глянул и ужаснулся: «Выбирать-то не из кого». Кто с клюшкой стоит, кто с палкой, кто качается… Одного спрашиваю: «В разведку пойдешь?» – «Не, браток. Какая еще разведка. Не пойду».

Полковник потом гонял туда своих офицеров, но что толку. Вернулись с пустыми руками. А и придет кто, так ведь надо его научить еще. Надо его натаскать, угадать, как поведет себя. Я никогда никому не приказывал. Просто объяснял: «Надо, парни, то-то и то-то». Надо, значит, надо.

Вы видели, что бойцы нервничают перед боем, поиском?..

Конечно. Но вот встречались интересные личности. Был у нас такой Калугин. Как начнется обстрел, он начинает бегать из стороны в сторону. Немцев дохлых всех обшаривает, и все с них снимает. Целый мешок был у него. Один раз спрашиваю у ребят: «Куда опять Калугин-то пропал?» Нет Калугина. Давай искать его. Ходили, ходили… Да боимся, что немец засечет и опять начнет обстрел. Тут кто-то говорит: «Вон, вроде ранец торчит». Подошли – точно, Калугин! Видимо, начался обстрел, он сунулся в ячейку, а мешок-то не дает. Ему осколками ноги отсекло. И грязью еще всего завалило. Покуда мы его вытаскивали, он уже отошел… Я говорю: «Черт побери, с твоим барахлом. Все, труп уже».

У немцев, конечно, было много хорошего, говорить нечего. Но вот чтоб так… По своей глупости человек погиб.

Как у Вас в бригаде было с питанием?