Разведи меня

– Молчи, – рычу я, глядя, как старик медленно подходит к женщине со спины и утыкает ледяное дуло ей в затылок. В глазах надсмотрщицы плещется животный ужас. – Кто в доме?

– Никого, – лепечет чертова баба. Не знаю, можно ли ей верить.

– Ты кто?

– Сиделка. Меня наняли ухаживать за наркоманкой. Она в коме после передоза. Была…

– Что значит, была?

– Девка сбежала, голая почти. Если замерзнет, меня же… – лепечет сиделка. – В комнате ее нет. Хозяева тоже уехали. Вы, если, грабители…

Не успел. Я не успел. Чертов лес. Проклятая ночь. Где теперь искать Тину? Прочесывать лес? Она далеко не могла уйти Слишком мало времени прошло с тех пор, как уехала Зойка и ее нукер.

– Иди ищи, а мы тут покалякаем с дамочкой. Да хозяев подождем. Не бойся милая, ничего тебе не сделают. Уж я позабочусь.

Я вижу кивок женщины. Ее затравленный взгляд. Но у меня очень мало времени. Совсем нет. Сорок минут в ледяном лесу без одежды – огромный срок.

Глава 41

Аргентина

Говорят, что человек не понимает что он замерзает. Просто засыпает, и ему становится тепло и спокойно. Я не знаю, насколько это истина. Но чувствую, как из меня уходят силы через босые ступни, которые давно перестали быть живыми. Больше всего на свете я сейчас хочу закопаться в иссохшую листву, как зверь, и уснуть. Но понимаю, что тогда у нас с малышом не будет шансов. И если бы не мой ребенок, я, наверное, уже бы сдалась. Где-то, совсем недалеко. Дожна быть дорога. Она моя цель и моя мечта. Вся наша жизгь – дорогоа. Дорога к жизни. Дорога к свету. Илли наоборот во тьму. Даже в последний путь нас провожают по той же узкоколейке, которая обрывается на краю могилы. И вот тогда нет уже обратного пути.

Но наши дороги не линейны, мы можем выбирать, куда нам идти. Я должна быть сильной. Я должна, только немного отдохну. Совсем чуть-чуть, две минуты. Только нужно спрятаться. Вдруг мои мучители что-то забыли, вернулись и обнаружили пропажу. Тогда они меня уже ищут. Заползаю под еловую лапу, сжимаюсь в комок. А может пусть меня найдут. Тогд, хотя бы у моего счастья будет шанс. Глаза слипаются. Какая я дура. Но я так устала. Уже засыпая, слышу тихие шаги и голос. Голос человека, подарившего мне мечту и любовь. Но ведь он умер. Значит теперь пришел за мной. Значит…

– Гена, черт, не спи. Мать твою, да проснись ты, – я не взлетаю к свету, и не плыву к небесным далям. Ангел встряхивает меня, как грушу, и ругается, и влагу я чувствую на своих щеках, а на губах, огненное дыхание, расплывающееся по всему телу жаром. И руки сильные заматывают меня в кокон, пахнущий моим идолом, моим мужчиной, моим призраком.

– Я так рада, что ты мне снишься, – шепчу, с трудом разлепляя веки. Ступни ломит от боли, когда в них впиваются мужские пальцы, разминают, массируют.

– А уж я то как рад, что тебя нашел. Гена, смотри на меня. Я не снюсь тебе. Я тебя вытащу. Только не спи, хорошо? Пожалуйста.

– Ты же умер. Сгорел заживо. Ты не можешь быть настоящим, – тяну я губы в улыбке. Губы, которые все еще ощущают вкус поцелуя. – А я не успела тебе сказать, что…

– Береги силы. Тут до трассы недалеко. Просто доверься мне, – Демьянов говорит обрывисто, короткими рубленными фразами. Он собран, играет желваками. Он живой. И я оживаю.

– Иван, – дотрагиваюсь пальцами до покрытой темной щетиной щеки. Чувствую колкость и тепло. – Живой. Боже, я ведь…

– Я скучал по тебе. Так скучал.

– Ты прогнал меня, – выдыхаю я, вместе с облачком пара.

– Я хотел чтобы ты не стала такой же проклятой, как я.

– Но вместо этого ты сделал меня благословенной. И показал, что такое…

– Тише. Мы все с тобой успеем. Больше я никогда не разожму рук. А вы не дадите мне упасть с обрыва.

– Ты знаешь? Про него, или про нее?

– Я знаю, что на нем одном мы не остановимся, – ухмыляется мой бог. – А теперь молчи. Нужно выбираться.

– Я люблю тебя, – шепчу я, закрывая глаза. Больше не могу бороться с тяжелой дремой, наплывающей волнами. Главное, я успела ему сказать главное.

Я то выплываю на поверхность, то проваливаюсь глубже ада. Чувствую себя в безопасности в руках Демьянова. Так мама меня защищала от мира, и от дурного. Тоже качала в объятиях. У меня никого не было кроме нее и историй о фантастическом моряке дальнего плаванья, соленом морском волке, капитане огромного судна. Я верила. И так и не удосужилась узнать, кто же он был. Знаю только, что жили мы с ним всегда в одном городе. И я не нужна была ему. Я так боялась, что и мой ребенок вырастет не зная своего отца. И сейчас… Не время умирать.

Он устал. Я знаю. Идти стал медленнее, тяжелее.

– Я пойду сама. Я отдохнула, – снова выныриваю к свету. Снова готова бороться.

– У тебя отморожены пальцы на ноге, Тина.

– Но ты устал.

– Своя ноша не тянет. Я готов нести тебя всю жизнь. И я слышал, что ты там прошептала. Просто знай, чтобы не случилось дальше, что бы ни произошлоэ Я тоже люблю тебя. Ты слышишь? Береги его или ее. Я бы очень хотел дочь. Знаешь, говорят, что девочки – папино счастье. Она будет вертеть мной, как брелоком, на маленьком пальчике.