Разведка была всегда...

Нельзя даже исключить, что роли между братьями были заранее распределены: один обеспечивал потенциальный мир и поддержку на Западе, другой — на Востоке. Дабы при любом варианте развития событий не выпустить из рук Ярославова племени власть над Великим княжением Владимирским и тяготевшими к нему русскими землями.

В 1251 году обстановка на Востоке сильно изменилась. В Каракоруме свергли Огуль-Гаймыш. Великим ханом стал Монкэ (Менгу) — креатура Батыя. Тогда Александр отправился в Орду. Летопись, которой пользовался В. М. Татищев, сообщает, что в Орде «жаловался Александр на брата своего великого князя Андрея», на то, что Андрей, «сольстив хана, взя великое княжение», а сам-де при этом «выходы и тамги хану платит не сполна». В результате Александр получил «старейшинство» над «всей братией». Однако на Русь была отправлена первая карательная монгольская экспедиция — «Неврюева рать», разбившая полки Андрея и опустошившая Переяславскую и Суздальскую земли.

Для меня несомненно, что Александр Ярославич не мог быть инициатором похода Неврюя. Очевидно, в сложной дипломатической игре, которую ему пришлось вести в Сарае, князю не удалось полностью переиграть оппонентов и склонить хана ограничиться смещением Андрея, без всякого ущерба Русской земле. Монголы не упустили повода пограбить и приустрашить покорённый «улус»...

Братья Ярославичи — Андрей и Александр — вряд ли могли быть врагами, антиподами, соперниками, как их часто изображают в исторической литературе. Чем тогда объяснить дружелюбие, которое Александр проявил к брату впоследствии? Он принял Андрея после долгих скитаний и мытарств и не только отвёл от него гнев монголов, но и обеспечил ему вполне достойное место в кругу союзных князей...

Но в 1252 году Александр Ярославич действовал решительно и жёстко, рискуя жизнью Андрея и его людей. Отправившись в Орду, он лично сыграл там все мыслимые заглавные роли — ответственного государственного деятеля, тонкого политика, да ещё и собственного дипломатического агента для секретных поручений, пожертвовав в Сарае важной государственной тайной (и, как оказалось, кровью соотечественников), чтобы не потерять всё государство.

В 1255 году противники Александра в Великом Новгороде попытались вырвать из его цепких рук этот крупнейший русский город. Они выгнали сидевшего здесь малолетнего княжеского сына Василия и пригласили к себе находившегося в Пскове брата Александра — тверского князя Ярослава, в недавнем прошлом активного сторонника Андрея. Скрытый смысл событий был абсолютно ясен. И конечно, Александр Ярославич ни при каких условиях не поступился бы такой обширной и могучей частью Северной Руси, как Новгородская земля. В своё время именно новгородцы отговорили его ехать на берега Днепра после того, как в Каракоруме «приказаша Олександрови Кыев и всю Русскую землю», то есть большую часть Южной Руси. (Кстати говоря, на мой взгляд, это была крупная политическая ошибка Александра Невского, которая, разумеется, отчётливо видна лишь в исторической перспективе. Теперь трудно судить, что повлияло на решение князя, кроме мнения новгородцев. Может быть, он вовсе и не сбрасывал Киевскую Русь со счетов, полагая, однако, что сначала должен как следует укрепиться на севере. Но времени для второй попытки у него не оказалось, а кругозор его наследников слишком долго с тех пор не достигал такой широты, чтобы снова вместить «мать русских городов»).