Разведка и другие тайные службы древнего Рима и его противников

Читатель сам может оценить, достойное ли это было наказание для тех, кто погубил ради наживы восемь человек, и подходят ли эпитеты «человек прямой и чистый», а тем более «человек прекрасный и стойкий защитник истины» для судей, которые посчитали достаточным приговорить заказчиков восьми убийств и злодея, казнившего восемь невиновных граждан, всего лишь к штрафу и ссылке.

Как видно из вышесказанного, счёты в Римском государстве можно было сводить не только при помощи яда или кинжала. Гораздо проще и безопаснее было расправиться с человеком, дав взятку высокопоставленному чиновнику. За разных людей приходилось платить разные суммы: за осуждение одного римского всадника и семи его друзей достаточно оказалось дать 300 тысяч сестерциев, за пытки и убийство другого пришлось заплатить целых 700 тысяч. Но в итоге наместник провинции успешно выполнил то, что, возможно, не сумел бы сделать обычный наёмный убийца — ведь если от убийцы жертва могла защититься, то защититься от государственной машины было невозможно. При этом обычный убийца, будучи пойман, отправился бы на растерзание зверям в амфитеатре, а уличённого наместника провинции даже «прекрасный и стойкий защитник истины» за такое же самое преступление предлагал всего лишь лишить полученных взяток и отправить вместе с сообщниками в пожизненное изгнание. А были и более мягкие предложения. Один из сенаторов, бывший консул, предлагал ограничиться в отношении Мария Приска штрафом, а для Марциана избрать наказанием не пожизненное изгнание, а всего лишь изгнание из Италии сроком на пять лет.

В ходе разбирательства суд выявил и злоупотребления Гостилия Фир-мина, легата Мария Приска. «Он запутан в деле, и улики против него тяжкие, — писал об этом человеке Плиний Младший. — По счетам Мациана и по речи, которую он держал в городском совете лептитанцев[182], видно, что он приспособился служить Приску в делах гнуснейших; выговорил себе у Марциана пятьдесят тысяч денариев и, кроме того, взял десять тысяч сестерциев с позорнейшей припиской — «на благовония»» [Plini Junior «Epist.», II, 11, 23].

Для Гостилия Фирмина участие в «гнуснейших» делах имело ещё менее суровые последствия — «Фирмин явился в сенат и стал оправдываться в преступлении уже известном. Мнения консулов были различны: Корнут Тер-тулл предлагал исключить его из сената; Акутий Нерва — отставить при жеребьёвке провинций[183]. Это предложение, как будто более мягкое, и было принято…» [Plini Junior «Epist.», II, 12, 2].