Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

Новые документы (взамен утонувших) для групп «Тоник» и «Содовая» прибыли в Британию из Советского Союза ещё 27 ноября 1942 г. Но вылет на континент всё откладывался и откладывался. Британцы объясняли это плохой погодой. В качестве компенсации «ледорубов» доставили на ещё один конспиративный адрес в английской провинции, где с ними провели дополнительные занятия по радиоделу.

Наступил новый 1943 г., на который придутся триумфы советского оружия в Сталинграде и на Курской дуге. Но тогда до этого было ещё далеко, хотелось спешить-спешить-спешить. Однако и 17 января (на которое наконец-то назначили вылет из Англии в сторону континента) британцы отложили отправку, потому что не успели с подготовкой багажа[437].

Путаница с багажом произошла не впервые: все помнили о том, как незадолго до этого был перепутан багаж отца и сына – агента НКВД Вильяма Круйта (пастора-коммуниста, парашютированного в Бельгию) и Ника Круйта (коммуниста, парашютированного в Нидерланды). Никто ещё не знал тогда, к чему это привело (Круйт-старший был арестован гестапо и, как потом выяснилось, обезглавлен), но все явно пытались перестраховаться. Очередная путаница с багажом со стороны SOE лишь добавляла раздражения НКВД.

В начале января 1943 г. глава миссии связи НКВД Чичаев выразил энергичный протест майору Седдону из Русской секции SOE (обратив внимание на то, что ссылки на плохую погоду в случае с другими агентами-«ледорубами» длятся уже 18 месяцев)[438]. Через голову своих визави в SOE Чичаев обратился напрямую к генералу Джеймсу Маршалу-Корнуэллу (осенью 1942 г. сэр Джеймс как раз перешёл в SOE, где отвечал за взаимоотношения с разведкой МИ-6[439]). Но если это и сдвинуло процесс, то без немедленного результата.

В ночь с 24 на 25 января 1943 г., казалось, уже всё было готово к полёту группы «Тоник». Однако, несмотря на отличную погоду и наличие самолёта, вновь возникла проблема – теперь с экипажем: самолёт был из 138-й эскадрильи, а экипаж нашёлся только в 161-й[440], но один из его членов оказался болен…[441]

Рапорт анонима

К этому несостоявшемуся полёту относится доклад анонимного офицера-шотландца, из которого, к сожалению, следует: будучи в 1941 г. инициатором налаживания сотрудничества с советской стороной, SOE даже к 1943 г. не добилась от всех своих сотрудников по-настоящему союзнического отношения к посланцам из Москвы. В частности, своих советских коллег из НКВД этот шотландец называет исключительно Ogpu (то есть пользуется давно отменённым к тому времени названием главной советской спецслужбы)[442]. При этом, когда советские коллеги спросили его, куда они едут, он, чтобы запутать, решил заменить слово «Темпсфорд» на «Темпсон», а по прибытии на место поступил так: «[Когда] Огпу проявили большой интерес к картам и оперативным материалам, я, как орёл крыльями, прикрыл Варшаву. При раздаче горячего кофе и рома, меня чуть не стошнило, когда мне досталась кружка после Огпу»[443].

В нарушение соглашения НКВД-SOE, этот офицер провёл личный досмотр готовившейся к полёту «Никитиной». Возможно, она действительно поступила немудро, надев на себя, слой за слоем, всю имевшуюся у неё одежду. Но тональность офицера очевидна: «Она выглядела, как искривлённая версия рекламы покрышки Мишелин»[444].

И снова задержки

1 февраля 1943 г. «Никитину» и «Горелова» вернули в графство Эссекс к чете Чафф, которая всё-таки вновь их приняла, несмотря на былые проблемы с камином и теплицей. Оттуда 10 февраля опять перевели в Лондон, приказав дожидаться дальнейших инструкций[445]. 13 февраля снова привезли на «Темпсфорд», и на этот раз самолёт взлетел: в 20 часов 05 минут. Однако, достигнув воздушного пространства Германии, лётчик Раттледж прокружил три четверти часа над районом выброски, но так и не смог из-за плохой видимости определить точку, где «Тоникам» следовало парашютироваться. К тому же дул сильный боковой ветер со скоростью 30 миль в час. Для отвлечения внимания с самолёта были сброшены агитационные листовки (чтобы немцы подумали, будто цель полёта состояла именно в этом), и в 03 часа 32 минуты он вернулся на базу в Англии с обоими советскими агентами на борту[446].

Через три дня, в ночь с 16 на 17 февраля 1943 г. операцию «Тоник» попытался осуществить теперь уже пилот Уилкин. Он взлетел в 20:00, в 22:53 был над нужной точкой, но отсутствие видимости «10/10» опять помешало парашютированию[447]. Вновь были сброшены листовки (над Германией и Францией), и оба советских агента вернулись на аэродром «Темпсфорд», на этот раз проведя в воздухе 6 часов 10 минут[448].

В последний момент отменили и назначенный на 18/19 февраля полёт, который должен был осуществить лейтенант Королевских ВВС Додкин: «нехорошо себя почувствовал один из пассажиров»[449] (не уточняется, кто).