Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

«Джим»-Фут свои мемуары опубликовал практически сразу после войны, когда Анна Мюллер ещё была жива. Очевидно, по этой причине, чтобы не подставить Мюллеров, он назвал их Шмидтами. Но остальные детали совпадают. Если какие-то и расходятся, то по мелочам[486].

Фут рассказал, что во второй половине 1941 г. Центр поручил ему связаться «с одной такой Хеленой Шмидт (кличка “Анна”) в Базеле»,[487] которая работала на Москву уже двадцать лет[488]. Фут признавался: он не знал, на какую точно советскую разведывательную сеть «Анна» работала до войны, но подозревал, что на ту, которой руководил резидент-предшественник Радо[489]. Брата «Анны» Фут также помещает во Фрайбург (тоже называя его Гансом). По словам Фута, в конце 1942 г. «Директор» приказал ему проинструктировать «Анну»: той следовало сказать брату, что с ним свяжется советская агент «Инге», а ещё один агент передаст ему для «Инге» радиопередатчик[490].

А вот дальше – противоречия. Радо пишет, что Ноффке должна была связаться с Мюллерами, а потом – с некой «Микки в Мюнхене», которая «благодаря связям в родном городе, сможет устроить Инге на работу в какое-нибудь учреждение. Это давало возможность советской разведчице легализоваться, что было главным на первых порах»[491]. Кто такая Микки? Радо объясняет: «Под этим псевдонимом значилась Агнесса Циммерман, давняя приятельница Александра Фута, то есть Джима. Он познакомился с ней в 1938 году, когда приезжал в Мюнхен по заданию Центра. Перед войной Агнесса навещала несколько раз Фута в Швейцарии. […] Большую роль тут сыграла зародившаяся любовь»[492].

Но согласно мемуарам Фута, в войну ему было совсем не до личной жизни![493] И, уделив истории с «Инге» не один абзац, он, тем не менее, ни о какой Микки и ни о каком Мюнхене не упоминает! Прикрывал возлюбленную? Или им двигало что-то ещё?

Продолжим читать воспоминания Радо: «Все шло, как было задумано. Но в момент приземления Инге потеряла чемодан, в который была вмонтирована рация. Отыскать его ночью она не смогла, а ждать рассвета было рискованно. […] Так Инге осталась без связи с Центром»[494]. Далее Радо рассказывает то, что мы уже знаем: как от Мюллера из германского Фрайбурга ушла весточка к его сестре Анне в швейцарский Базель. Но Радо дополняет свое повествование деталями, которые почему-то выпали из поздних версий и, как мы уже сказали, отсутствуют у Фута: «Прожив несколько дней у Мюллеров, Инге отправилась в Мюнхен к Микки. В первом же письме Микки сообщила Джиму, что ее навестила Инге, но у нее «потерялся весь багаж и она ждет, чтобы ей выслали одежду и обувь»»[495]. Более того, Радо приводит следующую радиограмму из Центра:

«10.4.43. Джиму.

1) Дайте указание Анне сообщить Гансу, что к нему принесут чемодан “от Эдит”, который он должен спрятать и хранить до тех пор, пока его не возьмет Инге, которая назовется “подругой Эдит”. 2) Напишите Микки, для передачи Инге, что в конце месяца она сможет взять у Ганса на его квартире часть своего потерянного багажа.

Директор».

Радо говорит, что «в июне Джим получил от Микки встревоженное письмо: Инге уехала от нее в середине апреля, обещала вернуться в Мюнхен к середине мая, но ее до сих пор нет. Микки очень обеспокоена. Действительно, столь продолжительное отсутствие Инге было непонятным. Джим, сообщив об этом в Центр, получил разрешение съездить в Базель и узнать у Анны Мюллер, что слышно от Ганса. Возможно, Инге живет у него?»[496]

В мемуарах Фута о письме от Микки ничего нет, но есть рассказ о том, как он действительно ездил в Базель на поиски Анны. И он очень чётко и подробно проговаривает следующее: не найдя её, он разыскал юриста, который имел с ней дела, и тот рассказал, что ей пришла телеграмма от брата, вызывавшего её к себе из-за болезни жены[497]. У Радо это превращается в такую историю: «И тут Джим вспомнил: Анна зимой ездила к брату во Фрейбург. Она сама рассказывала. Тяжело заболела невестка, жена Генриха. Анна выхлопотала германскую визу и приехала. К тому времени [невестка], правда, уже выписалась из больницы, но со здоровьем было еще плохо, и Анна взяла на себя хлопоты по хозяйству. […] Может, невестка опять заболела, и Анна поехала помочь? Ночью Джим отправил […] радиограмму Директору, сообщив, что не застал Анны дома, и высказал свои предположения»[498].

И Радо, и Фут едины: вызов к приболевшей родственнице был ловушкой – это гестапо выманивало Анну в рейх[499]. Но почему же Фут не упомянул о Микки в Мюнхене?

И вот теперь вернёмся к вопросу, с которого начиналась эта главка. Об аресте Мюллера Чичаеву из SOE сообщили летом 1943 г. Но как в SOE уже тогда могли знать такие подробности, если показания гестаповцев об этом эпизоде относятся лишь к 1944–1947 гг., публикация мемуаров Фута – к 1949 г., а до публикации воспоминаний Радо вообще оставались десятилетия?