Разведотряд

Дитрих всмотрелся в желчное, с бесстрастным взглядом серо-стальных глаз и резкими складками у рта лицо гауптштурмфюрера Бреннера и отметил, что никогда не встречал его в ни отделе «1С» штаба армии, ни в отделе «Geheimefeldpolizei». Впрочем, абвер? Их специальная команда при разведотделе всегда была как бы сама по себе и как бы сверху, с позиции надменного и загадочного наблюдателя, посвящённого в нечто, простым смертным неведомое. Популярности абверу это, конечно, не прибавляло, особенно в глазах простой полевой жандармерии, полагавшей, и небезосновательно, что, пока там разрабатывают сколь хитромудрые, столь и бесполезные операции по внедрению шпионов в русские клозеты, именно они, армейская разведка и «фельдполицай», осуществляют самую грязную, но эффективную работу по наведению порядка в тылу действующей армии.

– Отчего же комендант представил вас моим начальником? – невольно вырвалось у Габе. – Моя команда замыкается непосредственно на отдел «1С», армейскую контрразведку…

– Чёрт его знает, кто у нас на кого замыкается… – с неожиданной усталостью вздохнул гауптштурмфюрер. – Но замыкает, в конечном итоге, всё и всех абвер. СД, тайная полевая полиция – все толкаются задами, как свиньи у кормушки, и каждый себе на уме… Эта неразбериха только что едва не стоила нам провала довольно серьёзной операции.

– То есть? – насторожился Дитрих, усаживаясь на заднем сиденье «хорьха».

– Как вы дознались, что на этой явке сейчас проходит встреча партизан и диверсантов штаба советского флота? – ткнул гауптштурмфюрер набалдашником трости в сторону допотопной вывески: «Керосинъ» с заметно проступающей дореформенной «ятью».

– Флота? – удивленно покосился на него Дитрих.

– Вот видите, даже не знаете, во что вляпались… – укоризненно покачал головой Карл-Йозеф. – Как этот адрес вообще попал в поле зрения тайной полевой полиции?

– Преподаватель вашей разведшколы от штаба «Валли» досмотрел, такой себе гауптман Иванов… – подумав, ответил Дитрих, решив не делиться собственными, не слишком обоснованными, с точки зрения гегельянца, подозрениями насчет Казанцевой… Хоть диалектический материализм в рейхе и здорово пошатнулся в сторону мистического «национального духа», но физиогномика… это уже, пожалуй, слишком. Тут и до хиромантии, Verzeihen Sie[6] каламбур, рукой подать. – К тому же подтверждение связи хозяйки лавки, некоей Казанцевой, с партизанами пришло и от вашего агента в штабе русского флота… – заметил вдогонку Дитрих с плохо скрытым злорадством. – Как видите, подача со всех сторон абвера. Так что уж не знаю, что вы там сами с собой напутали, но…

– Но никто вас не поставил в известность… – бесцеремонно перебил его герр Бреннер, – …что упомянутый вами агент в данный момент находится там… – костяной набалдашник снова указал на белёсую в лунном сумраке вывеску, – …на квартире.

Дитрих проследил взглядом за набалдашником, смятенно потёр давно небритую щеку и обернулся на Карла-Йозефа:

– Он участник явки?

– Именно! – подтвердил тот, сердито устанавливая трость между колен. – И он должен уйти с партизанами. Они все должны уйти… – подумав, добавил гауптштурмфюрер.

И вдруг дёрнулся, словно наткнулся на оголённый провод.

– А вот это уже вряд ли… – подхватился с сиденья и Дитрих.

Откликаясь эхом в каменных закоулках, звеня в стёклах окон и в кованом ажуре балконов, улицей прокатился стрекот очереди из MP-40, и тотчас же, гулко и басовитее, откликнулся советский пистолет-пулемёт.

Бреннер вопросительно вскинул подбородком:

– Что это? Он что, так и не дотащил свой жирный зад до магазина?! – злобно процедил Карл-Йозеф, очевидно, имея в виду зад коменданта, и впрямь не рассчитанный на марш-броски далее, чем из гостиной в столовую.

Уже перекинув ногу за дверцу «хорьха», Дитрих обернулся.

– Кто из них, герр гауптштурмфюрер? Кто ваш агент, чтоб мы ненароком…

– Не могу, не имею права!.. – нетерпеливо замахал на него тростью герр Бреннер. – Пусть уходят все, только… – он запнулся, будто подыскивая слова.

– Что ещё?! – запнулся уже в двух шагах Габе, выдернув из кобуры парабеллум и оттянув рамку затвора.

– Надо, чтобы они не догадались! Ну, что мы их выпускаем…

– Отлично! – скрипнул зубами штурмбанфюрер. – Я должен дать им перебить несколько своих парней для правдоподобия. Ausgezeichnet[7]!

И вновь на этой, нашей стороне…

Заставив невольно вздрогнуть Настю, сидевшую подле, рация вдруг ожила. Заскрипела тревожным мышиным писком, смигнув, как и обещала радистка, зелёным огоньком лампы. Ася подхватила наушники, сунула одну кожаную подушечку под каштановый локон, закрученный на ухе.

– Есть подтверждение полномочий старшего лейтенанта Новика… – раздался её голос в напряжённой тишине. – Разведштаб флота на связи. Дешифрую…

Деловито наслюнявив куцый огрызок химического карандаша, девушка пододвинула блокнот, чтобы записывать, но…

– М-м… – едва не поперхнувшись горячим чаем, отчаянно замычал у окна Войткевич. – Ничего не пиши, рыжая! – зашипел он на радистку почти немым шепотом.