Разведотряд

– Мадемуазель… – снисходительно протянул матрос. – Видели бы вы, сколько пипочек и каких разноцветных было у меня в радиорубке, чисто новогодняя ёлка. Я слушал, что она долбит… – это уже матрос обернулся к Войткевичу. – Их позывной не разобрал, незнакомый, а Намгаладзе – прочитал отчётливо.

– Ну, тогда пусть и принимает… – проворчал «строевой» лейтенант, отхлёбывая подстывший чай. – Чтобы одной рукой, одним почерком.

– Как прикажете… – с улыбкой вернул наушники матрос.

– Не боитесь выходить на связь в городе? – выпустив наконец из рук Настю и усадив её с довоенной… – а то, пожалуй, что и с дореволюционной… – галантностью за стол, поинтересовался у Якова Осиповича Новик.

– В городе нет радиопеленгаторов… – рассеянно отозвалась вместо него «баба Маша», отчего-то тревожно выглядывая за низкие, до пола, шторы распахнутого во двор окна. – Была машина, ушла неделю назад в горы с карателями…

Мария отпустила край шторы, но брови её оставались нахмуренными, и шрам на левой щеке выразительно побагровел. Яков Осипович прищурился поверх чашки, вглядываясь в озабоченное лицо «бабы Маши». Не осталось незамеченным её беспокойство и Новиком:

– Что-то не так, Мария Васильевна? – спросил он.

– Собака… – словно пытаясь что-то сообразить, отстранённо пробормотала Мария Васильевна, ткнув большим пальцем за плечо. – Тут во дворе живёт ничейная собака. Так, кормят всем двором, хотя проку с неё… Она никогда не лает. Ни на чужих во дворе, ни даже на кошек. А сейчас почему-то разворчалась…

Все невольно замерли, вслушиваясь, но в напряжённой тишине только шуршал помехами, словно ворохом старых газет, радиопередатчик, а в распахнутое по-летнему окно скорее можно было расслышать далёкий шум моря, чем ворчание ничейного дворового пса. Тем не менее Войткевич, не оборачиваясь, кивнул через плечо и один из морпехов бесшумно исчез за цветастой занавесью в коридор.

Сам лейтенант, не выпуская горячей чашки из рук, подошёл к окну.

– Вы, конечно, оставили кого-нибудь на часах? – спросил он вполголоса Новика.

Тот кивнул.

– Но на улице…

– Ага… – задумчиво облизнул нижнюю губу Яков Осипович. – А наш уже второй час под навесом и собака к нему привыкла. Значит, во дворе и впрямь кто-то есть… – хладнокровно подвёл он итог, отхлёбывая из чашки. – И этот кто-то не хочет привлекать к своей персоне излишнего внимания…

Вместо комментария к этому его замечанию выразительно лязгнул затвор ППШ в руках пожилого «боцмана».

А на той стороне…

Открытый комендантский «хорьх», похожий на тупорылую железную калошу, с визгом вывернув передние колеса, затормозил в десяти шагах перед керосиновой лавкой, едва не протаранив взметнувшегося из-под бампера обершуца с раскинутыми руками и немым криком: «Stehen!», «стоять».

– Donnewetter! – перевёл дух водитель.

– Куда вы смотрите, Гюнтер! – ткнул его в спину майор Лидваль, хоть, по правде сказать, и сам только что разглядел серые крысиные тени, под самым носом прошмыгнувшие через булыжную мостовую.

Зондеркоманда штурмбанфюрера Габе гуськом пересекла Кизиловую и рассыпалась – кто, вскинув над головой автоматы, присел под оконцем и дверью лавки, кто метнулся в обход, в проходные дворы соседних домов. Сам штурмбанфюрер, отделившись от арьергарда команды, подбежал к автомобилю, согбённый с японской учтивостью, но злой донельзя.

– Какого дьявола, Густав! – яростно зашипел Дитрих. – Вы бы ещё на танке приехали поглазеть на секретную операцию, с башни лучше видно!

– Я, вообще-то, не нахожу это зрелище любопытным, – проворчал комендант и, кивнув за плечо, добавил не без язвительного удовольствия: – А вот ваш начальник, господин гауптштурмфюрер, пожелал присутствовать…

– Здравия желаю! – невольно распрямился Дитрих, только теперь обратив внимание на сумрачную фигуру на заднем сиденье, в надвинутой на нос фуражке с высокой тульей и армейском мундире «фельдграу».

Руки в чёрных перчатках незнакомец, с равнодушием театрального критика, сложил на набалдашнике трости, зажатой между колен.

– Хайль! – коротко козырнул незнакомец и потеснился на кожаном сиденье. – Присядьте, герр штурмбанфюрер, а вас, господин майор, если не затруднит…

– Нисколько, – фыркнул Лидваль и, толкнув локтем водителя, зазевавшегося на обоих «фюреров» с невинным любопытством кретина, закряхтел, выбираясь в низкую дверцу автомобиля. – Я так понимаю, туда нам прогуляться будет некстати? – уточнил он у Дитриха, кивнув в сторону, где растворилась в синих лунных сумерках зондеркоманда.

– Очень даже кстати… – поторопился ответить за Дитриха сумрачный гауптштурмфюрер. – Попридержите этих молодцов до распоряжения господина штурмбанфюрера.

– Да, конечно… – кисло поморщился майор и, раздражённо подтолкнув вперёд себя разиню водителя, грузным шагом направился в лунную тень домов.

– Карл-Йозеф Бреннер, абверкоманда 311 при контрразведке 11-й армии… – представился наконец незнакомец, когда грузный комендант, довольно бесталанно изображая шпионскую сноровку – будто бы крадучись, но при этом поминутно чертыхаясь на всю улицу – исчез наконец-таки в подворотне.