Разведотряд

– Как-как? – дёрнулся Войткевич и, оторвавшись от чертежа на листке школьной тетради, поднял голову. Взгляд его был не то растерянный, не то удивленный, но эта перемена в лице была мгновенной.

– Бреннер, – повторил Новик, несколько удивлённый реакцией лейтенанта. – Карл-Йозеф Бреннер. Судя по всему, из абвера. Знакомый, что ли?

– Знакомый? – эхом повторил Яков и, перехватив настороженный взгляд командира разведгруппы, отмахнулся как можно беспечней. – Нет, конечно… Просто певец был такой… оперный… – проворчал он, снова склонившись над пунктиром подземного хода, намалёванным химическим карандашом, – вот и припомнился…

– Ты, оказывается, ещё и театрал… – хмыкнул Новик.

– Да ты тоже, как я погляжу, не пальцами сморкаешься… – рассеянно огрызнулся Войткевич и продолжил деловито: – Так значит, морские офицеры в Гелек-Су по воскресеньям появляются? А точно это морские, может..?

– Не может, – перебил его Саша. – Зелимхан уже и немецкого офицера от фашистского «фюрера» или эсесовца отличает, а ты думаешь, в родах войск не разберётся?

– А в чём, интересно, разница между «фюрером» или эсесовцем? – искоса глянул на него Войткевич.

– Ну, «фюрер» – это как наш военспец, – не слишком уверенно начал Новик. – Или политработник, не фронтовой…

– Не очень-то, как я вижу… – ухмыльнулся Войткевич, – …ты в курсе. Их «политруки», как и наши, тоже в атаку ходят. Просто это не офицерское звание, а партийная должность.

– А я о чём? – слегка раздражаясь, возразил Саша.

– Не знаю о чём, но не о том, о чём нужно… – Яков пододвинул к себе схему, нарисованную со слов садовника и дополненную, по памяти, Сашей. – Значит, так: по плану операции возражений у меня нет…

– Благодарю за доверие! – проворчал Новик.

– Приходи за добавкой… – Войткевич ткнул своим карандашом в контуры особняка, расчерченные красными стрелками и синими кружками постов и пулемётных гнёзд. – Ваша группа через подземный ход пройдёт внутрь санатория, в кабинет этого Бреннера… – он с сомнением постучал по конечному пункту красной траектории. – И попытается захватить кого-нибудь из немецких морских офицеров…

– И сам Бреннер подойдёт, абвер всё-таки… – заметил Саша, прохаживаясь вдоль бревенчатой стены землянки…

Войткевич мельком глянул на него исподлобья:

– Это уж как там пойдёт. Харчами перебирать не приходится… – он пожал плечами. – В крайнем случае закидаем там всё гранатами или насрём в кашу на камбузе.

– Закидаем? – уточнил Саша.

– Именно! – твёрдо заявил Войткевич, откинувшись на скрипучей лавке, забросанной еловыми лапами. – Я пойду с вами.

– Это ещё зачем? – нахмурился Новик и недовольно скрестил на груди руки. – На твою задницу и так приключений хватит. Твоя группа останется у ротонды и, если вдруг там возникнет переполох, вы в порядке отвлекающего маневра…

– Это само собой! – отмахнулся Яков. – Это боцман вам обеспечит, будь здоров. Он только с виду спит на ходу, а рванёт тельник – свои разбегаются. А я пойду с вами…

– И зачем всё-таки? – повторил вопрос Новик.

Войткевич снова навалился на доски стола грудью и задумчиво постучал по тетрадному листку в косую линейку карандашом:

– Вот что, старшой лейтенант… Давай договоримся…

– Давай, лейтенант… – уселся напротив Саша.

– Я тебе всё объясню, но только когда вернёмся.

– Почему? – насторожился Саша. – Почему только по возвращении?

– Ну и какой смысл было бы откладывать… – картинно развел руками Войткевич, – …если б я это мог тебе прямо сейчас объяснить?

– Чёрт с тобой… – задумчиво протянул Новик. – Ладно. – Он, протянув руку, забрал из-под карандаша Войткевича листок и поднес его к раздвоенному жёлтому язычку, плясавшему на сплющенной гильзе сорокопятки. Подождал, пока язычки прихватят край листка, поползут дальше, и, только убедившись, что он превратился в чёрный комок пепла, продолжил: – Давай сюда Аську, надо передать в разведштаб время и место эвакуации группы по выполнению задания.

– А может, по выполнении задания и вызывать? – с сомнением поскрёб под суконным кепи Войткевич. – Вдруг там такой «кандёр» заварится, что и эвакуировать-то некого будет.

– Типун тебе… – поморщился Новик. – Во-первых, рацию с собой тащить накладно, да и тут она нужнее. А во-вторых, отходить в лес и ждать потом эвакуации… – старший лейтенант покачал головой. – Немец нас по лесу так загоняет… Лучше уж сразу морем. Там, если оторвёмся, то никакими собаками уже не достать.

– Вас не достать… – проворчал Войткевич. – А я со своими ребятами что делать буду, как на базу возвращаться?

– Да никак… – пожал Новик плечами. – Или героически погибнете, или с нами уйдёте. И в том, и в другом случае… – фыркнул он, – я доложу о вас в разведштабе флота в самых пышных эпитетах, с привлечением нецензурной лексики…

– Никогда не слышал матерной былины, – рассеянно заметил Войткевич. – Хотя в первоначальном виде они наверняка именно так и звучали: «И сказал Илюшенька злое. чему Тугарину: “Ах, ты ж, убоище убоищное…”»

– Что это ты при дамах этак? – оглянулся Новик на суконное армейское одеяло, отгородившее привилегированный закуток землянки.