Разведотряд

– О ком это ты, лейтенант? – удивился командир партизанских разведчиков, правда, не слишком правдоподобно, скорее даже с некоторой рисовкой.

– О ком, о радистке… – вполголоса проворчал Новик. – С которой вы тут такую «морзянку» выстукивали, что даже твой Блитц от зависти взвыл.

– Она у меня тут по долгу службы… – ухмыльнулся Войткевич.

– По долгу службы она пусть займётся сейчас составлением шифровки, а не… – всё так же вполголоса заметил Новик. – Надо до вечера сеанс связи устроить, а для этого, сам знаешь, километров пять-шесть пройти придётся. Так что будьте добры шевелиться в нужном направлении.

– Пожалуйста… – пожал плечами Яков и, достав из кармана галифе фанерный спичечный коробок, позвал чуть слышно, будто демонстрируя очередной фокус дрессуры со своим овчаром Блитцем: – Товарищ старший сержант?

Чиркнула и вспыхнула спичка. За одеялом что-то глухо свалилось на земляной пол, зашуршало еловыми лапами, послышалась паническая возня и, как только обугленная спичка упала на засаленные доски стола, одеяло вспорхнуло в сторону. Появилась разомлевшая до румянца Ася в чуток перекошенной пилотке, наспех застёгивающая верхнюю пуговицу гимнастерки. Со взглядом, сонным, но каким-то особенно сытым…

– Ну, как? Проверили рацию, товарищ сержант? – деловито нахмурился Войткевич.

Ася посмотрела на него мутно, нахмурилась, будто узнала только что, и, подняв ладонь к виску, повернулась к Новику. В глазах её вспыхнули злые искорки, словно отразилась та самая спичка из «курса молодого бойца» – куда как обидная для орденоносца.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться к товарищу лейтенанту?

– Не понял… – заинтригованно протянул Войткевич, демонстративно вынимая папиросу из Сашиной, с «Большой земли», пачки «Беломора». – А чем это один лейтенант другого главнее?

– Тем, что она – моя подчинённая, – напомнил Новик, стиснув улыбку. – Извольте. Обращайтесь.

– Есть! – Ася круто развернулась к Войткевичу и произнесла размеренно и выразительно, как глухонемому: – Иди ты, товарищ лейтенант…

– Куда? – опешил Яков, так и не донеся до рта папиросу.

– Туда, где ночью был…

Глава 6 Арийские ария и ариозо

Май 1943 г. Гелек-Су

– Ich bin der Vollidiot Im Operngesang… – мычал гауптштурмфюрер Бреннер арию жреца из вагнеровской «Аиды», разминая в нервических пальцах куцую сигару.

Вернее, подпевал. Пластинка Берлинской государственной капеллы, шипя и потрескивая, крутилась в красно-бархатной утробе портативного патефона.

– Всё-таки Фуртвенглер[11] – это… – Карл неопределённо помахал сигарой, видимо, выражая мысль, в которой слов не хватало для восторга.

Не хватало их и по другому поводу.

– А Геббельс… – теперь тот же жест выражал явные неудовольствие и досаду, – после этих его еврейских квот на музыкантов… Как на картошку, честное слово! Когда уехал Бруно из Берлинской филармонии, Клемперер из столичной оперы… А-а!.. – окончательно и как-то бесповоротно махнул Бреннер рукой.

Синхронно взвизгнула и игла патефона, соскочив с пластинки.

Карл аккуратно уложил звукосниматель в паз и снял пластинку с тонвала. Вздохнул и захлопнул дерматиновую крышку патефона с алюминиевой бляхой вездесущего легионерского орла.

– На что вы там так вдохновенно уставились, Стефан? – спросил он, садясь за массивный ореховый стол и пододвигая к себе объёмистую папку.

Его адъютант Толлер, деликатно оставив невербальные замечания Бреннера по поводу рейхсминистра без комментариев, стоял в ореоле золотистого закатного света у открытого окна, заложив руки за спину.

– Тут тоже когда-то выступал знаменитый оперный певец, – кивнул он за узорчатую решётку. – Русский бас Теодор Шаляпин вы, конечно, знаете…

– Где? – слегка удивился гауптштурмфюрер, поскольку за окном играла янтарём бескрайняя гладь моря, закругленная горизонтом. – Неужто в ресторане усадьбы? В этом «Гевандхаусе» и тапёра толком не расслышишь…

– Тут, внизу, есть грот с замечательной акустикой. Его здешняя хозяйка подарила великому певцу, – пояснил Толлер.

– Какая осведомлённость… – проворчал Бреннер. – Это часом не гауптман Иванов из разведшколы вам экскурсию устроил? Наш краевед. Кстати, он не приходил за своими бумагами? – обернулся Карл на аршинное полотно в тяжеловесном дубовом багете, за спиной. – А то я так увлекся вистом в компании Розенфельда и его волчат, – они как раз праздновали пуск своего «Укрытия», – что вовсе забыл о просьбе гауптмана…

– Прошу прощения… – недоумённо вздёрнул белёсой бровью адъютант. – О какой просьбе? Я, собственно говоря, не в курсе…

– Значит, не заходил, – констатировал Бреннер. – Он попросил меня подержать в сейфе кое-какие свои бумаги, пока съездит в Ялту.

– Тысяча извинений, но я бы на вашем месте не стал этого делать, герр гауптштурмфюрер… – нахмурил ту же белёсую бровь Стефан. – Я слышал, что бригаденфюрер фон Альвенслебен из «Анненербе» подключил его к своим изысканиям, и вполне возможно, что там, в сейфе, их документы. А это значит…