Развязанные узлы

Мужчинам было о чем подумать. Там, на караванной тропе, когда оттаскивали в сторону трупы разбойников, когда грузили Лоренцо, когда…

Голову Пустынного Смерча Мехмед-фрай с собой не прихватил. Хотя и объявляли за него награду.

Не надо нам такого.

Потому что это был Амирух-бей. Как раз один из трех беев, чьи владения проходили в этих местах. Мехмед-фрай его в лицо знал, так уж получилось, караван-баши много чего и кого знать обязан. Зеки-фрай не знал, но ему и не надо было. Хватило взгляда на ухоженную бороду, на тонкие пальцы рук… Благородное происхождение – видно.

Да что там! Запаха хватит!

Вы знаете, сколько стоит унция благовоний, которыми покойный Амирух-бей умастил свою бороду? Будешь тут караваны грабить…

Именно потому Мехмед-фрай и не взял его голову.

И решил промолчать.

Не было их там. Наверное… а если и были…

Караван-баши много кого знал, в том числе и местных жителей. Пара слов кому надо…

Он был уверен, что уже через два дня ни тел, ни следов не останется. Одежду и что там на телах ценное осталось – прихватят местные жители. А в качестве компенсации бросят трупы в пустыне.

Шакалам и гиенам наплевать, кого жрать – хоть бея, хоть фрая, – они все съедят и добавки попросят!

Оставался один вопрос.

Лоренцо Феретти.

С одной стороны, Мехмед-фрай был ему благодарен. Жизнью и караваном обязан.

С другой…

– Зеки-фрай, у меня к тебе есть деловое предложение.

* * *

– Горе!!! На кого ж ты меня поки-и‑и‑и‑инулто-о‑о‑о‑о‑о!!!

Выла Динч так, что крыша дрожала. Проявляла недюжинные способности плакальщицы… Хозяин постоялого двора сокрушенно качал головой, потом принес белую простыню, помог завернуть в нее тело и даже сам помог вынести.

Динч продолжала убиваться.

Да так, что Зеки-фрай покачал головой и сообщил, что они дальше с караваном пойти не смогут.

Никак…

Может, с кем другим? Если уважаемый Мехмед-фрай вернул бы им часть денег, а то и порекомендовал кого…

Конечно, Мехмед-фрай это сделал.

Люди в караване подумали – и тоже пустили кошелек по кругу. Набралось вполне прилично, и этот кошель они вручили Зеки-фраю.

Парень их всех спас. Хоть так ему добром за добро отплатить…

Со двора доносился вой Динч. Женщина страдала, пока покойника не отнесли на кладбище и не зарыли. И потом продолжила, так что ехать вместе с этим караваном Зеки-фрай действительно не сможет. Все отнеслись с пониманием.

Бабы… это ж и так ясно!

Одно слово – женщины.

* * *

На следующий день Динч смотрела в окно. Караван уходил.

Зеки-фрай даже не смотрел.

Лежащие герои, простите, хоть и не едят, а в туалет все равно ходят. Да, под себя.

И убирать это приходится… Брезгливости у него и в помине не было. Ему два раза жизнь спасли, ему и его детям, а он ручки запачкать побоится? Так что ли?

– Ушли, – нарушила тишину Динч.

– Вот и отлично. Спустись, попроси, что ли, бульон ему сварить? Может, бульоном напоить попробую, вроде как и еда, и вода?

– Сама сварю, покрепче, с кореньями. – Динч подхватилась и помчалась вниз по лестнице.

Зеки-фрай посмотрел на Лоренцо Феретти.

М‑да…

Горячка во всей красе.

Может, и выживет.

А может…

В любом случае он не бросит своего друга. Да, друга. Не хозяина, не повелителя, не господина – просто хорошего человека. А вся эта сцена с похоронами…

Это еще и чтобы обезопасить караван.

Скажем честно, хоть Амирух-бей и поступил как последняя скотина, но он ведь – бей! То есть пропал… до султана дойдет, расследование начнется, что и где выплывет – да кто его знает? Где угодно, когда угодно… но тут все концы в пустыню канули.

Кто убил? Некто Энцо-фрай.

Что с ним сталось? Так тоже умер. Все видели, в тот же день и похоронили, четыре стрелы, шутка ли? Такое пережить невозможно…

Вот несчастный и не пережил. Оплакали, похоронили, погоревали, пошли дальше…

Мехмед-фрай обещал возвращаться другим путем – так, на всякий случай, – и до весны тут не появляться.

До весны, да…

Зеки-фрай подумал, что в этом году никуда они из селения не денутся. То есть вообще никуда. Выздоровление займет не меньше месяца, а может, и побольше. Если… если вообще оно будет – выздоровление. А потом приходить в себя…

Может, удастся тут у кого домик снять? Да и готовить лучше самим, и зимовать как-то надо будет… деньги, увы, заканчиваются, а заработать тут будет сложно. Село ведь…

Не позволяя себе думать о смерти друга, Зеки-фрай планировал почти семейный бюджет.

Вернулась Динч с чашкой супа…

Присела рядом с Лоренцо, достала ложку, обтерла ее… приподняла голову парня и попробовала влить в него хоть глоток жидкости.

– Адриенна…

Ложка замерла, равно как и сама Динч.

– Энцо?

– Адриенна…

Динч поглядела на Зеки-фрая.

– В беспамятстве… и зовет…

Мужчина развел руками.

– Бред ведь.

– Энцо говорил, что ее любит, но чтобы так? – Минутный ступор прошел, и Динч снова принялась поить Лоренцо супом. Хотя бы пытаться – жидкость большей частью выливалась на подушку, платье, постель…

Зеки-фрай качнул головой.

Говорил, не говорил… чего тут непонятного? Можно и так догадаться. Не просто любит. Больше жизни и больше смерти. Но лично он не дурак – такое бабе озвучивать. Нет-нет, себе дороже…

– Мало ли что в бреду почудится? Может, он тебя за нее принял?