Развязанные узлы

Здесь не было оливковых садов, как в Феретти. А вот яблочные – были. И замок пах яблоками. От подвала до башни. Яблоки, яблоневый цвет… хорошо!

– Прикройся, бесстыдница, – заворчали сзади.

Мия развернулась.

В комнату без особых рассуждений вошла… тетка лет сорока, может, постарше… простое платье, чепец на заплетенных косах.

– Ньора? – вежливо поинтересовалась Мия.

Пока – вежливо.

– Ишь ты… ко мне будешь обращаться – ньора Гацина, Джеронима Гацина! Я тут главная над женской прислугой, так что будешь меня слушаться. Я бездельниц и шлюх в своем замке не потерплю…

Мия и так-то злилась. Но до этих слов у ньоры еще была возможность обойтись без трепки.

А вот сейчас…

Ньора Гацина и не поняла, как это случилось.

Вот стояла у окна девушка, спокойно стояла, в одной коротенькой рубашке, которая так просвечивала, что лучше б без нее… бесстыдница! А в следующий миг – ньора почувствовала резкую боль в руке.

И внезапно поняла, что стоит на коленях. А девица преспокойно заламывает ей руку еще сильнее.

И больно же!

– Аи-и‑и‑и‑и! – завизжала экономка.

Куда там!

Мия и не с такими справлялась, так что пережать горло дуре было делом минуты.

– Ты меня слышишь, дрянь?

Ньора Гацина закивала головой. Кажется, она уже сильно пожалела о своих словах. Рука болела так… она вообще еще есть?

Ледяные пальцы сдавили горло, и шепот над ухом тоже был очень выразительным:

– Меня зовут Мия Романо. Можешь обращаться ко мне просто – ньорита Романо. Я не шлюха, потому что не беру денег с любимого мужчины, и подчиняться я тебе не собираюсь. Посмеешь поднять на меня руку – убью. Повысишь голос или скажешь что-то не то – вырву язык. Не сомневайся, я смогу.

Ньора Гацина и не сомневалась. У девушки были все повадки убийцы… кого ж юный дан притащил в замок?

Ой, мамочки…

– А если тебе придет в голову забавная мысль кому-то рассказать о нашей беседе… я тебя не убью. Я тебе просто сломаю шею, вот здесь, – тонкие пальцы Мии погладили шею экономки в строго определенном месте. – Ты будешь лежать и гадить под себя. И все. И так лет сорок или пятьдесят, сколько там тебе останется. И ни один лекарь не сможет тебе помочь… поняла?

Ньора захрипела.

Мия подумала еще пару секунд.

– Молчание – знак согласия.

И разжала пальцы.

Ньора несколько секунд еще стояла на коленях, потом осторожно поползла в сторону.

– Не переживай, я не обиделась, – успокоила тетку Мия. – Так что ты хотела?

Показывать какое-либо уважение к этой женщине она не собиралась принципиально. Сама нарвалась. Мия не начинала первой, она просто стояла у окна. Если бы тетка хоть поздоровалась перед тем, как начать ворчать… люди тоже бывают разные.

Мия знавала в столице женщину, которая ворчала на всех.

Вообще.

Муж, дети, внуки… когда ее мужа свалил удар, она за полгода поставила его на ноги. Ворчала, ругалась, кормила с ложечки, таскала на себе, строго выполняла все предписания лекаря, еще и стирку на дом брала, чтобы хоть рию семье заработать… но ворчала – жуть! Муж смеялся, что он и на ноги-то встал, лишь бы жена отвязалась.

А другие в таких ситуациях и отравить могут с ласковой улыбочкой, и на слуг-служанок человека бросают, и чего только не делают…

Вот тебе и ворчунья.

Если бы эта баба была такой же, Мия могла и стерпеть. Случается…

Но тут-то другое!

Тут ее явно хотели обидеть, унизить, задеть… И? Стерпеть и дать волю мерзавке? Пусть куражится дальше?

Почему-то Мие это совершенно не нравилось. Перебьется…

– Я… это…

Мия молча ждала. И разглядывала тетку, прикидывая, как ее лучше убить.

Шею ломать?

Нет, это попугать. А так-то неинтересно… зачем? Долго, муторно… и горло перерезать лень. В крови испачкаешься. Наверное, лучше всего ее отравить. Только чем-то таким… к примеру, поискать в лесу гадюку…

Вот именно о гадюках почему-то и подумала несчастная ньора. Именно такой взгляд у них и был. Ледяной, безразличный, спокойный… Укусит, убьет – и, улыбнувшись, пойдет дальше. И прекрасно себя будет при этом чувствовать.

Дан Рикардо не первый раз тащил в замок… всякое. И служанок привечал в своей кровати, и одну жонглерку, и актриску с большой дороги… Ньора Гацина видела свой долг порядочной женщины в том, чтобы не давать распускаться мелким тварям! Понятно же, продажных девок надо держать в строгости! Она, Джеронима, жизнь прожила, она знает…

Она всю жизнь тут, в Демарко, со служанки начинала, полы терла… она женщина честная!

Правда, замуж не вышла, ну так это понятно! Мужикам же только того самого и надо, а она женщина честная, порядочная, всем говорила: только после свадьбы…

Да и после свадьбы-то… грех какой!

Вон вчера что дана, что его гостью как слышно-то было – хорошо хоть в отдельном крыле. А все равно… Господь – он все видит! Нельзя ж так… надо только в темноте. И в рубашке, и под одеялом. Падре Лелли правильно говорит…

А эта…

Что-то подсказывало ньоре Гацина, что эта девица и падре сожрет, не подавится. И ньора испугалась всерьез.

По-настоящему.