Развязка петербургских тайн

— Извини... Я не хотел... Так вышло, — скон­фузился Ваня.

— Господи! Так хорошо было... Как ты умеешь все испортить...

Анна взяла дочь за плечи, прижала к себе, еле слышно сказала:

— Возьми себя в руки. Не говори ничего, о чем потом будешь жалеть...

В комнате стало тихо и потому громче стал шум дождя, усиливающийся порывами ветра, да лай со­бак. Они словно взбесились, лаяли остервенело, гре­мели цепями. Николай позвал Степана.

— Слышишь? — спросил он.

— Слышу, как не слышать, — ответил Сте­пан. — Может, зверь какой к дому пришел?

— Может, и зверь, — согласился Николай. — Людям скажи, чтобы из дому не выходили. Собак распорядись с цепи спустить.

— Слушаюсь, барин... Анна подошла к брату:

— Тебя что-то беспокоит, Николя?

— Нет... Для беспокойства нет никаких осно­ваний. — И после паузы добавил: — Это разве что беспокоит...

Дождь усилился. Угрожающе скрипели деревья. Порывы ветра швыряли струи дождя в окна, и тог­да казалось, что кто-то бросает в них горсти мел­ких камней.

Князь Николай разбирал бумаги... В государ­ственной опеке имение пришло в полный упадок. Леса были вырублены, поля без должного ухода превратились в неудобья, хозяйственные построй­ки развалились... При выходе в отставку Николаю была пожалована довольно крупная сумма, но она неумолимо таяла. Все требовало денег: покупка пле­менного скота, ремонт дома, посадка лесов... До­рого стоила затея строительства школы для крес­тьянских детей, но Николай никогда не позволил бы себе отказаться от нее — ему казалось, что это будет предательством по отношению к памяти отца.

В дверь тихо постучали.

— Антре, — не оборачиваясь, сказал Николай; он был уверен, что это сестра. — Почему не спишь?

Но в кабинет вошла Долли. Остановившись в дверях, она смотрела на склонившегося над бума­гами Николая. Почувствовав ее взгляд, Николай резко обернулся.

— Вы?! — удивленно произнес он.

— Мне нужно с вами поговорить.

Николай выразительно посмотрел на часы.

— Что ж... Входите... Садитесь.

— Понимаю, — сказала Долли, поймав его взгляд на часы, — визит в столь поздний час выг­лядит несколько странным... Бессонница... И эта погода... Мои, наверное, волнуются...

— Я послал человека... Верхом... Еще днем.

— Да... Я знаю. Я решилась на столь поздний визит потому... Мне не хотелось бы иметь свидете­лей нашего разговора... Даже Машу, которую я, поверьте, очень люблю.

— Слушаю вас, Долли...

Долли присела на краешек дивана и надолго замолчала. Она никак не могла найти нужных слов для начала разговора.

— Я хочу знать, как умер Владимир Шадурский, — выпалила она. — Вы ведь видели, как он умер?

Николай кивнул.

— Расскажите мне все...

— Вы уверены, что хотите это услышать?

— Да, — у Долли была нервная вызывающая интонация. — Я любила этого человека... Любила, хотя знала, что он насильник и убийца. Любила даже после того, как он мне сказал, что не любит меня и что ему нужны от меня только деньги мое­го отца... Расскажите... Мне это нужно.

— Перед смертью он убил человека, — сказал Николай. — Вообще-то, на его совести много лю­дей, но перед смертью он убил со страха. Просто так... Ни за что... А потом убил себя... Он мог драть­ся, защищаться... Но он вел себя как загнанная в угол крыса... У него даже лицо стало похоже на крысиную морду... И он визжал от страха... Вы про­стите за такие физиологические подробности, но от него неприятно пахло... — Николай заметался

по тесному кабинету. — Не жалеете теперь, что затеяли этот разговор?

— Что стало с его отцом? — ровным голосом спросила Долли.

— Дмитрий Платонович впал в совершенное детство. Строит кораблики, играет в солдатики, живет в мире фантазий и грез. Для него наняты сиделки, о нем заботятся... Все! Давайте закончим эту тему.

В комнате наступила тишина... Сильнее стала слышна буря за окном.

— Мне нужно освободиться от прошлого... Нельзя же сказать себе: забудь!.. и забыть... Надо все узнать до конца, до самого донышка... Только тогда прошлая жизнь отпускает... И уходит... Толь­ко тогда перестаешь видеть кошмары во сне и про­сыпаться в холодном поту... И постепенно начина­ет казаться — все, что произошло, случилось не с тобой, а совсем с другим человеком.

— Вот и Маша давеча о том же, — сказал Ни­колай.

Неожиданно Долли резко изменила тон:

— А признайтесь, Николай Яковлевич, перепу­гались, когда меня увидали?

— С чего это мне пугаться?

— Ну, как же? Молодая девица, у холостого мужчины в столь поздний час.

— Если не учитывать нашу разницу в возрасте, тогда конечно, но...

— Что это вам так нравится себя стариком вы­ставлять? — усмехнулась Долли. — Уж не напра­шиваетесь ли вы на комплимент?

— До чего же вы колючая особа, мадмуазель Шеншеева!

Долли встала, подошла к Николаю и взяла его за руку. Он от неожиданности замер, не зная, что ему делать...

— Спасибо вам, — совершенно другим тоном сказала Долли.

— За что? — удивился Николай.

— Вы очень много для меня сделали.

— Господь с вами... Что же я такое сделал?

— Можно я иногда к вам буду приходить?.. Здесь так уютно и спокойно...

— Ну, разумеется... Я буду рад.

Долли быстро пошла к двери.

— Что же? Так сразу и ушли...