Развилка

Моя работа проделана зря.

Пора остановиться, я слишком увлеклась этим расследованием.

Пора все стереть, уничтожить следы.

Что найдут после меня? Отрывочные записи, обрывки цитат, разрозненные чужие мысли, путаница данных.

Земля дымится, распахиваясь пропастью у меня под ногами.

Я успею все уничтожить.

Из книги

«Не время медлить; все сомнения прочь», – как говорит кеосский поэт. Нужно поднять все паруса, все делать, все сказать, чтобы все эти люди стали моими. Ибо, если это удастся, все небо будет безоблачно, ветер – попутный, море – спокойно волнливо и гавань близка.

Конец цитаты

Она ощущает, как земля выпрыгивает у нее из-под ног. Не земля – рельсы. Стрелочник снова передвинул рельсы. Она чувствует ступнями, кончиками пальцев, лбом, губами, как изменяется путь. Она помнит, как он менялся прежде. И еще до того. Она помнит, как воздух застывал в горле, как гудело в ушах, как кружилась пыль перед глазами.

Как они сидели за круглым столиком со стаканами натурального фруктового сока, блюдцами с орехово-финиковым десертом, крохотными чашками кофе. Между ними помещались бумаги, в содержание которых ей предстояло вникнуть. На его безымянном пальце был перстень черного камня.

Он развернул перед Натальей веер поблекших фотографий – двое мужчин в пальто с отороченными мехом воротниками стояли на набережной на фоне дымящихся заводских труб; девушка с волосами, уложенными волнами, глаза мечтательно влево и вверх, «Потоп в Париже», кажется, это была открытка, а не фото. Быть может, и предыдущие не были личными снимками, как решила было Наталья, но случайными мгновениями эпохи.

– Мою бабушку звали Зива Шульман, – рассказывает Николя. – Она входила в «группу Свитца», по имени ее руководителя. Вот список, который я получил в префектуре французской полиции. Свитца и его жену, Марджори, не осудили, но освободили после суда. А Зива отсидела три года в тюрьме Френ и в тридцать шестом году, когда освободилась, уехала в Россию.

Он переворачивает распечатку, чертит на обороте.

– Подождите. – Наталья останавливает руку, начавшую выписывать имена. Она почти дотрагивается до его пальцев. – Если полиция называет группу по имени некоего человека и не сажает его, значит, этот человек был осведомителем, предателем, а не руководителем группы. Заключил соглашение со следствием, сдал всех, кого знал. Как им еще именовать группу, если они от него получали информацию? Группа Свитца. Логично?

Николя задумчиво кивает.

– Я не знаю. Это надо проверить. Смотрите, – он возвращается к распечаткам, – у меня есть список группы. Здесь имена, псевдонимы, девичьи фамилии. Откуда кто родом – взгляните: из Чехословакии, Польши, Штатов… Известно, что они работали на Коминтерн. И от Пашки – это мой кузен, – уточняет он в ответ на ее недоуменный взгляд, – от Пашки я знаю, что в России бабушка ездила отчитываться в Генштаб. Она, естественно, подробностей не рассказывала, но в детстве он слышал имя человека, который был ее начальником. Он иногда приходил к ним в гости.

Наталья вопросительно смотрит на француза. Генштаб? Она должна признаться, что не разбирается в структуре советской разведки.

– Пашка. – Николя останавливается на мгновение, вульгарное имя дается ему с трудом. – Он сказал мне, как звали бабушкиного начальника. Шипов, Адам Львович Шипов, поляк, как и бабушка.

Наталья не понимает в разведке, но даже она удивлена. Конечно, воспоминания раннего детства – это замечательно. Бражник, полная шея, «мадлен», сладкий аромат. Но определять имя главы разведывательной сети по детским воспоминаниям?

– Так что вы хотите, чтобы я нашла?

– Академически достоверную информацию. Я собираюсь написать историческое исследование и опубликовать книгу. Полагаю, мы можем доверять публикациям из русских архивов. Есть литература о разведчиках – Кембриджская пятерка, Судоплатов, Зорге. Есть журналы: «Intelligence and National security», «Journal of Contemporary History», книги по шпионажу… Хотелось бы отыскать корни нашей истории. – Он помолчал. – Как вы полагаете? Есть надежда?

За воплощением аристократического достоинства мелькает что-то человеческое.

– Думаю, да, конечно, – уверяет Наталья. – Сейчас множество мемуаров опубликовано. Хотя достоверность этих публикаций какая? Утверждает человек, что он резидент, а как проверить? Или назовет имя, а они там все под кличками или фальшивыми именами!

Она помнит поход в «Библио Глобус»: полки магазина заставлены книгами о войне и разведчиках. Было ли там что-то про тридцатые годы, причем во Франции? Надо смотреть.

– Отлично. – Николя отложил бумаги. – Я попрошу вас найти все, что возможно. Вот мой электронный адрес, пишите, пожалуйста, присылайте всю информацию, какую отыщете.