Развилка (СИ)

Например, сотник Беспалов, командир Особой горной сотни, которая пока неофициально, с благословения и одобрения генерала Шкуро, стала именоваться 1-й Волчьей. Сотня сформировалась в станице Псебайской всего за один день. Когда большевики стали собирать казаков-добровольцев для 17-го кавалерийского корпуса, Беспалов сразу вызвался поднять бывалых вояк и встать по красное знамя. Ему поверили, выделили десяток винтовок и выдали соответствующий документ. Вот он и развернулся, созвал братов, кто на большевиков зуб имел, откопал припрятанное с двадцатых годов оружие, а затем атаковал отряд красноармейцев, которые вошли в станицу. Обошлось без потерь со стороны казаков, красноармейцы были разгромлены, и сотня Беспалова понеслась по тылам советских войск, а потом благополучно соединилась с бригадой Шкуро. Некоторое время была сама по себе, а потом сотню подчинили Кондрату Погибе.

Подобных Беспалову казаков, лихих, бесстрашных и сильных духов, под командованием дядьки Кондрата хватало. Под его рукой три отряда, общей численностью двести пятьдесят казаков, и Шкуро их берег. Я заметил это сразу, но не понимал, в чем причина. Самое лучшее снабжение, вооружение, средства связи и транспорт, шли старшему Погибе. Если верить документам, его казаки занимались борьбой с диверсантами и партизанами. Но выходы в лес и поиск партизан велись от случая к случаю. А когда казаки видели меня рядом, они прекращали свои разговоры. Странно, и я это заметил. Но вида не подавал, продолжал сопровождать родственника и набирался бесценного опыта. Общение с казаками старой формации, пусть даже кратковременное, меняло меня, и очень запомнилась встреча с Николаем Лазаревичем Кулаковым, с которым мы увиделись в станице Ессентукской. Ох, и человечище! Стальной мужчина, крепкий и твердый. Матерый волчара, которого жизнь била и убивала, а он все равно выстоял.

Николай Лазаревич Кулаков - казак станицы Ессентукской. Служил в 1-м Волгском полку и прошел путь от младшего урядника до офицера. Уволился в запас и через полтора года началась Первая Мировая война. Естественно, Кулаков снова вернулся в строй, в свой родной полк. Воевал геройски и стал полным Георгиевским кавалером. В Гражданскую войну присоединился к Шкуро, был командиром сотни и помощником командира полка по строевой части. Дослужился до войскового старшины. В 1920-м в бою под Кагальницкой получил осколочное ранение обеих ног и спустя несколько дней они были ампутированы. Верная супруга нашла его в Новороссийске, откупила у большевиков и увезла домой. Кто другой, возможно, сломался бы и решил, что жизнь кончена. Но не таков был Иван Лазаревич. Двенадцать лет Кулаков прятался в подвале собственного дома. А в 1932-м попытался легализоваться, и его поймали, отвезли в тюрьму, допрашивали и пытали. Чекисты хотели знать о повстанцах, которые еще прятались в лесах и горах. Они справедливо считали, что Кулаков обязан поддерживать с ними связь. Это так, старый казак иногда укрывал у себя повстанцев и снабжал их едой, хотя сам часто нуждался. Однако Кулаков никого не выдал и его, ввиду тяжелого физического состояния, освободили. А когда появились немцы и казаки, он был выбран станичным атаманом и сформировал казачью сотню. Которой, между прочим, собирался сам командовать. А чего? Андрей Григорьевич и немецкие офицеры пообещали Кулакову протезы, и я был уверен, что они свое слово сдержат. После чего Иван Лазаревич снова сядет на коня и поведет терцев в бой. И пока есть такие люди, как Кулаков, казачий народ будет жить.

Однако самое интересное, что я вынес из поездки в Особую казачью бригаду Шкуро, произошло в последний день, точнее, в ночь. Вечером я был вызван в штаб бригады, где уже имелась связь с Новочеркассом, и мне дали телефонную трубку. На другом конце провода Тихоновский. Он требовал моего скорейшего возвращения, и я сказал, что выезжаю утром. После чего приказал уряднику Семенову еще раз проверить автомобиль и подготовить его к дальней поездке, а сам простился с новыми знакомыми, поужинал с родственником и отправился спать.

Проснулся посреди ночи, хотелось пить. Я вышел из спальни, направился к столовой и услышал беседу двух человек. Первым был Кондрат. Вторым Беспалов. Не хотелось их подслушивать, но так вышло, что я узнал, о чем они беседовали.

- Все готово, - сказал Беспалов. - Эшелон стоит на запасных путях. Выгнать его не сложно. Надо только немцев перебить.

- И много их? - спросил Кондрат.

- На станции две роты, а в тупике, где эшелон, десять человек. Через пару дней будет больше. Поэтому надо проводить операцию сейчас.

- Справишься?

- Конечно, - усмехнулся Беспалов. - Мои "волки" снимут охранников, а дальше все просто. Угоним эшелон. Заберем, что нужно, и не оставим никаких следов.

- Наоборот. След должен остаться. Четкий. Пусть немцы думают на партизан, которые совершили дерзкий налет и ушли в горы.

- Понял тебя, сделаем.

- Ну, давай, братка. Ни пуха, ни пера.

- К черту!

Беспалов ушел, а Кондрат посмотрел в сторону приоткрытой двери, за которой я стоял, и позвал:

- Заходи, Андрей.