Развилка (СИ)

- Понимаю. Атаман Шкуро решил создать резервную копилку на черный день, а ты и твои головорезы ее собираете.

- Так и есть. Надеюсь, не надо напоминать, что необходимо держать язык за зубами?

- Не надо. Я буду молчать и тебя не подставлю.

- Верю тебе, Андрей. Однако учти, чем мы на самом деле занимаемся, даже в моем отряде не все знают. Многие догадываются, но помалкивают.

- Да понял я все, понял. Вот только интересно, что в эшелоне, который собирается захватить Беспалов.

- Советские деньги и золото из Ростовского банка, а так же часть областного партийного архива. Это богатство лежит в двух почтовых вагонах, которые прицеплены к обычному эшелону с заводским оборудованием. Сколько там денег, неизвестно, но немало. Немцы ждут интендантов и внутрь пока не заглядывали. Они еще не понимают, что захватили. Так что надо поторапливаться.

- А ничего, что придется убивать союзников?

- Тебя это смущает?

- Нет.

- А нас и подавно.

- Ну а если все вскроется. Допустим, попадется кто-то из казаков. Что тогда?

- При таком раскладе Андрей Григорьевич от меня отречется, и я возьму вину на себя, - Кондрат весело рассмеялся.

- Опасно, - я покачал головой.

- Я знал, на что иду. Не ради себя рискую.

- Как считаешь, а другие казаки и белогвардейцы, кто сейчас с немцами против большевиков, тоже свои копилки собирают?

- Не все, но многие.

- А почему именно ты этим занимаешься?

- Есть опыт. Ты думаешь, я в СССР возвращался только за тем, чтобы кровь лить и большевиков беспокоить? Это само собой, но не главное. Старые схроны раскапывал, а потом заграницу переправлял. Вот основная задача на тот момент. Выжить. Мы должны были выжить и сделали это.

Такой вот у нас с дядькой состоялся разговор. После чего я многое переосмыслил, а он, как мне кажется, был рад облегчить душу и выговориться.

Разговаривали до утра, а чуть свет, позавтракав, я попрощался с родственником, поднял Семенова, прихватил с собой двух вооруженных казаков-донцов, которые стремились поскорее попасть в родные станицы, и выехал в Новочеркасск.

35.

Ростов-на-Дону. 05.08.1942.

Матвей Яковлевич Шаповалов, пожилой брюнет с густой сединой в волосах и солидной окладистой бородой, шел по Большой Садовой и время от времени смотрел на немецких, румынских и словацких солдат. Они прогуливались по городу, многие с девушками под ручку, и чувствовали себя вольготно. Оккупанты улыбались, смеялись и, коверкая русские слова, пытались общаться со своими случайными подругами.

"Сволочи! Мрази! Проклятые ублюдки и проститутки!" - Наблюдая за оккупантами и продажными девками, думал Матвей Яковлевич, и в его душе поднималась волна гнева. Однако он был опытным подпольщиком. По крайней мере, считал себя таковым. Поэтому его лицо сохраняло спокойствие, и он ничем не выдавал своего волнения, а затем, немного успокоившись, старый большевик шел дальше.

Еще немного и Матвей Яковлевич доберется до нужного адреса, проверится и окажется среди товарищей. Но в этот момент он увидел казаков. В компании четырех симпатичных девчонок в легких платьях навстречу ему двигались три молодых казака. Двое в донской справе, а один в черкеске. Они вооружены и ничего не опасались.

Казаков Шаповалов ненавидел люто, даже больше, чем немцев. Он сталкивался с донцами в Гражданскую, будучи совсем молодым добровольцем отряда Красной Гвардии. А потом дрался с ними в середине двадцатых, когда царские псы, которых лишили сословных привилегий, поднимали восстания на Дону и Кубани. Матвей Яковлевич очень хорошо представлял себе, кто перед ним, и еле слышно прошипел себе под нос:

- Недобитки...

Слова были сказаны тихо, но один из казаков, кряжистый чубатый донец, его услышал. Он подскочил к Шаповалову, толкнул его к стене дома, навис над ним и сказал:

- Повтори. Повтори, что ты сейчас сказал?

Как ни странно, в голосе казака не было угрозы. Донец был совершенно спокоен, и это испугало Шаповалова, а может быть, у него сдали нервы, слишком давно он в подполье. И Матвей Яковлевич, качая головой, запричитал:

- Господин казак, я ничего плохого не сказал. В ботинке гвоздь из подошвы вылез, вот я и ругнулся. Простите, Христа ради. Не подумайте чего дурного.

Казак прищурился, смерил Шаповалова насмешливым взглядом, отпустил и направился к своим друзьям:

- Живи покедова... - бросил на ходу донец.

Проводив казаков ненавидящим взглядом, Матвей Яковлевич двинулся дальше.

"Надо быть осторожнее, - мысленно укорял себя Шаповалов. - Ребят-подпольщиков постоянно шпыняю, заставляю сдерживаться, а сам едва не сорвался. Хорош командир - нечего сказать".

Шаповалов хотел бы сейчас оказаться на фронте, в окопах, где все просто и понятно. Но есть партийная дисциплина и когда ему приказали остаться в городе, организовывать подполье, он не смог отказаться.