Развод. Между нами предательство

Ну уж нет! Ни в коем случае! Если я и соглашусь на эту поездку, то исключительно из вежливости. Конечно, довезу до дома, помогу зайти и на этом всё. Да кого я обманываю? Я не могу не понимать, что означает эта совместная поездка…

Когда все вещи сложены и врач выдаёт выписку, Максим набирает номер водителя, который приезжает очень быстро. Он сообщает, что ждёт у главного входа хирургического корпуса. Воронцов молча берет свою сумку, меня за руку и выводит из отделения, одаривая персонал, преимущественно женский своей самой обаятельной улыбкой.

«Разумеется! Без этого никак!» — мысленно иронизирую я.

Максим придерживает дверь, помогает мне устроиться в уютном кожаном салоне и зачем-то пристегивает ремнем безопасности, будто я сама не могу, окружая меня ароматом своего любимого парфюма. У меня не получается расслабиться, хотя в салоне автомобиля комфортная температура и играет тихая классическая музыка. Рядом с Воронцовым это сделать практически невозможно.

Поездка по дождливому городу, сидя на заднем сиденье, заставляет задуматься: каков смысл всего этого? Я прекрасно помню обиды и предательство Максима. Я осознаю, что наш брак почти распался. Но что это меняет, когда душа в клочья и хочется хоть на миг почувствовать иллюзию когда, «всё хорошо»?

Выныриваю из глубин своих мыслей и чувствую, как рука Максима на подлокотнике касается моей. Незаметное, едва ощутимое прикосновение его большого пальца к моей коже вызывает волну мурашек по всему телу. Я гляжу на его спокойный и непроницаемый профиль и пытаюсь осторожно убрать руку, но Максим усиливает хватку, не давая мне сделать это.

Делаю глубокий вдох, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце. Однако только выдаю своё волнение, так как вдох получается судорожным и заметным.

Когда в окне мелькают знакомые здания, жилые строения и сквер с разноцветными деревьями и первыми опавшими листьями на земле, что символизирует окончательное наступление осени, я понимаю, что ехать остается около пяти минут. Вскоре машина останавливается у нашего дома. Ничего не изменилось. Все тот же дом, тот же двор. Мой взгляд падает на мою тойоту, я с грустью ей улыбаюсь и про себя обещаю скоро забрать.

Мы молча идем к подъезду, не глядя друг на друга и лишь у лифта обмениваемся короткими взглядами. Пытаюсь взять у него сумку, но понимаю по его выражению лица, что не стоит. Придерживаю дверь для Максима и замечаю, как он мне отвечает снисходительной усмешкой и слегка прищуренными глазами.

Представляю, каково приходится Воронцову! Ему совершенно не свойственно показывать свою беспомощность и уязвимость. Он скорее будет терпеть боль и дискомфорт, чем проявит слабость. Нужно отметить, что идёт он довольно уверенно, только слегка прихрамывая на правую ногу. Вероятно, ему это удается из-за обезболивающего укола, который ему сделали медсестры перед тем, как выписать.

Как только я вхожу в квартиру, у меня захватывает дух. Всё осталось на своих местах. Тот же запах, те же статуэтки на комоде в прихожей, которые я с любовью подбирала. Теперь я смотрю на это всё с пронзительной тоской, осознавая, что это больше не мой дом. По документам квартира моя. Но нашей с Максимом она уже никогда не будет. Скоро мы станем лишь частью прошлого…

Снимаю ботинки, вешаю плащ на вешалку и захожу внутрь квартиры. Иду осторожно, как по неизведанной территории. Осматриваясь, медленно ступаю по паркету. Картинки из прошлого мелькают перед глазами, напоминают о счастливых и не очень счастливых моментах…

— Удивительно. Ничего не изменилось, — говорю я, с улыбкой качая головой.

Максим выходит из нашей спальни, уже переодевшись в домашнюю одежду и с неряшливо взъерошенными волосами. Я осматриваю его и замечаю, что он похудел. Его любимые штаны держатся буквально на честном слове и готовы вот-вот сползти, но шнурки, завязанные почти «морским узлом», этому мешают. И, скорее всего, это связано с больницей, а не с переживаниями из-за развода. Его легкая беззаботная улыбка транслирует то, что для него ничего страшного и непоправимого не случилось. И что я понапрасну драматизирую.

— Всё на своих местах, Вер. Я ничего не трогал, — говорит он бархатистым голосом, внимательно наблюдая за каждым моим движением.

— У тебя здесь идеально чисто, — тихо отмечаю я, стараясь игнорировать его взгляд и интонацию.

— Домработница теперь приходит три раза в неделю вместо одного.

Вот так! Логично. Ведь теперь нет Веры, чтобы следить за порядком. А к чистоте и уюту его приучила именно я. Только больше меня это не касается. Теперь это не моя забота.

Глава 24

— Вер, свари кофе, пока я закину стирку, — с уверенностью произносит Максим, заглядывая на кухню. Делает это он так легко и просто, будто этого месяца вообще не существовало. И я всё ещё живу здесь, и у нас всё хорошо.

Впрочем, мне несложно. Тем более, если он утверждает, что ничего не двигал и всё на своих местах.

Открываю привычный ящик с чаем и кофе. Удивлённо замечаю упаковку кофе в дрип — пакетах. Значит, он перестал варить и теперь использует этот быстрый метод.