Разворот на восток

Первыми, еще до часа «Ч», назначенного на два часа ночи, на японской стороне умерли пограничные дозоры. До этого момента в полосе УРов по советской инициативе не происходило вообще ничего. Даже отряды китайских партизан, уходя от преследования, пытались прорываться на советскую сторону где-нибудь в других, более безопасных местах. И теперь за японскими пограничными сторожами, привыкшими к спокойной и размеренной жизни, пришли фронтовые профессионалы высшей пробы: почти бесшумные хлопки спецназовских винтовок и пистолетов с интегрированным глушителем, а потом такая же тихая работа ножами. И все – больше никто никуда не идет, потому что все умерли. Потом рывок к первой траншее пехотного заполнения, почти беззвучные хлопки выстрелов, тонкий звон разрезаемой колючей проволоки – и все сначала. Спрыгнув в траншеи, на еще не остывшие трупы немногочисленных часовых, бойцы советского саперно-штурмового ОСНАЗа взорвали бронированные двери долговременных оборонительных сооружений и ворвались внутрь.

Несмотря на то, что японские гарнизоны по большей части оказались застигнуты врасплох, и мало кто сумел добраться до боевых постов в дотах и дзотах, огрызались они яростно, как загнанные в угол дикие коты, до последнего вздоха и капли крови. Но это сопротивление, по большому счету, было бессмысленным и бесполезным, потому что по проходам в проволочных заграждениях[20], проделанным передовыми группами, к первому рубежу вражеской обороны уже подтягивались советские подкрепления. Горбатые от своих панцирей, бежали бойцы штурмовых батальонов, за ними трусила матушка-пехота и лязгали гусеницами штурмовые самоходные орудия и машины разграждения. А вот тут без вариантов. Даже если гарнизон дота успевал добежать до своих боевых постов и задраить за собой бронированную дверь, шестидюймовый ствол, смотрящий прямо в пулеметную амбразуру, не оставлял противнику никаких шансов. Один, максимум два, фугасных снаряда прямой наводкой, внутренний разрыв – и полная тишина.

При этом плотность японских оборонительных сооружений была крайне неравномерной. Самая сильная оборона имела место в полосе Первого Дальневосточного фронта, от озера Ханко до залива Посьета: УРы, смыкающиеся между собой флангами, а позади них, примерно в сотне километров – еще один заблаговременно заполненный войсками оборонительный рубеж. В полосе Второго Дальневосточного фронта, проходящего по руслам рек Уссури и Амур, УРы перекрывали только самые главные дороги, ведущие вглубь Маньчжурии, а дальше на запад долговременные сооружения располагались очагами. Сахаляньский УР – напротив Благовещенска, Чжаланор-Маньчжурский – напротив станции Даурия (переход с Забайкальской ЖД ка КВЖД), Халун-Аршанский – напротив того места, где несколько лет назад разыгралось сражение на реке Халхин-гол (в японской историографии именуемое «инцидентом у Номонкана»). И все. Сплошной обороны нет, УР блокирует только шоссейную или железнодорожную магистраль; в остальном же степь широка, ничуть не уже, чем во времена Чингисхана. В таких местах штурмовые бригады наваливались на УРы только с целью разблокирования транспортных артерий, а механизированные части, кавалерия и даже пехота двигались в обход узлов сопротивления вглубь вражеской территории. В частности, с первых же часов вышли на оперативный простор и стали наматывать километры входящие в состав Второго Забайкальского фронта мехкорпус ОСНАЗ Лелюшенко и конно-механизированная армия Буденного. При этом Лелюшенко двигался на Гирин, а Буденный на Пекин.

Артподготовка началась точно по расписанию, но гаубичные снаряды летели не по первому рубежу вражеской обороны, где уже орудовали боевые группы саперно-штурмовых бригад, а по второй, значительно более мощной полосе укреплений. А где-то в тылу, форсируя моторы на взлетный режим, поднимались в небо полки пикирующих бомбардировщиков Ту-2 и Пе-2. Краснозвездные бомбовозы появятся над своими целями через сорок минут после взлета, гаубичные артполки на какое-то время прервут свою сокрушительную канонаду, после чего под светом высоко стоящей в небе полной луны пикировщики один за другим начнут переворачиваться через крыло, закручивая знаменитые полбинские вертушки. Часть туполевских пикировщиков за счет короткого плеча несли бетонобойные бомбы массой в две и две с половиной тонны. Такой крупный калибр способен как консервным ножом вскрыть практически любое железобетонное фортификационное сооружение. Но таких объектов в японских укрепленных районах не особо много, поэтому остальные Ту-2 и все «пешки» были загружены бомбами по пятьсот и двести пятьдесят килограмм, предназначенными для поражения открыто расположенной полевой артиллерии и деревоземляных укреплений.