Развратная

Когда я въехал в унылый поселок, вздохнул с облегчением. Заставил себя переключиться, внимательно осматривая окрестности. Убогие домишки, поломанные заборы, уродливые деревья, огромные сугробы и даже колодец. Найти Викин дом оказалось непросто. Он находился на окраине мрачного леса, засыпанного снегом. Я бросил машину на жалком подобии дороги, и, утопая в снегу пробрался к дому. Наверное, когда-то он задумывался, как надежная крепость. Сейчас же выглядел заброшенным и неприветливым. Обычно, когда оказывался в каком-то здании, я «чувствовал» его. Видел основу, эмоции, с которыми он создавался. Глядя на темные глазницы окон и хлипкую дверь, в мозгу появлялись два слова: смерть и безнадега. Дом был мертв. Осыпающийся кирпич казался прахом, истлевающей плотью. Фундамент был прочным и основательным – скелет все еще сохранился. Я отодвинул дверь и вошел внутрь. Пол скрипел и кое-где прогнил. В разбитое окно намело снега, который припорошил прелые листья и хвойные иголки. Пахло пылью и чем-то горьким, напоминающим дым. Не знаю, как долго бродил по дому. Тут время совершенно остановилось, позволив мне хоть немного проникнуть в Викино прошлое. Я нашел ее комнату. В ящике комода все еще лежали заколки для волос, косметика и незамысловатые украшения. Подсвечивая телефоном, я вертел в руках цепочку с подвеской в форме кинжала. Не мог представить Вику, носящую настолько мужское украшение. Но вдруг понял, что меня безумно возбуждает мысль о том, как я трахаю ее, и маленький кинжал раскачивается на шее в такт нашим бешеным движениям. Спрятав цепочку в карман, принялся изучать комнату дальше. Больше всего здесь было книг. Сказки, легенды, энциклопедии. Пухлая тетрадка с Викиными рисунками и заметками, строчками из стихов. Стопка фотографий. Вика с подружками на фоне поместья. У фрески, возле которой я ее нашел. Она на что-то указывала пальцем в углу стены и лукаво улыбалась. Я присмотрелся, пытаясь разобрать, что именно, но видно не было. Как только вернусь в офис, сразу же пойду к фреске и выясню.

Вцепившись в тетрадь и фотографии, улегся на ее простую кровать и уставился в потолок. На него были приклеены светящиеся в темноте звезды. Наверняка они составляли какое-то созвездие, но я не знал, какое. С одной стороны было нарисовано солнце, с другой – месяц. С лицами, как на миниатюрах в старинных книгах. Тяжело дыша, я всматривался в украшенный потолок. Вика, моя Виктория Сергеевна, была загадкой. Бесконечной, нерешаемой загадкой. Внутри нее был мир, в который я хотел погрузиться. Утонуть в ее тайнах и секретах. Я знал, чувствовал, находясь здесь, что ее буйная фантазия не ограничивается украшением комнаты. Помню, как она читала нам стихи, превращая свой голос в орудие пытки. От ее интонаций меня всегда бросало в дрожь. Тембр ее голоса неуловимо менялся, окутывая сетью. В такие моменты на меня накатывало настолько дикое возбуждение, что темнело в глазах. Если бы нас хоть на минуту оставили вдвоем в уединении кабинета, я бы опустил руку и начал дрочить прямо у нее на глазах. Меня снова накрыло. Настолько сильно, что перед глазами стало мутно, и все расплылось. Рубашка намокла от выступившей испарины и прилипла к коже. Я прикрыл глаза, представляя, что Вика рядом, скользит ладонями по моему телу, что ей хочется прикасаться ко мне. Член едва не взрывался от возбуждения. Кажется, от «молнии» на нем уже отпечатался шрам. Надоело сдерживаться. Если я не кончу, то свихнусь окончательно. Воображение и память уже работали вовсю. На виске дергалась вена. Я вспомнил одно из занятий кружка и расстегнул брюки. Вика рассказывала о книгах, о кропотливом труде монахов, переписывающих от руки каждую страницу. Она выключила свет, поставила на наши парты по свече и зажгла их. Потом раздала нам по настоящему перу и крошечную баночку чернил и предложила попробовать написать любую фразу.

Сдвинув трусы вниз обхватил член и сжал. Несколько раз двинул рукой вверх и вниз. Давление в основании стало еще сильнее. Но я уже знал, что просто кончить не удастся. По мне точно психушка плачет. Снова вспомнил тот злополучный урок. Она всегда придумывала что-то необычное. Пыталась нас заинтересовать, увлечь. И увлекла, блядь! Настолько, что я теперь кончаю, только представив ее. На других девок вообще не встает, и даже с рукой все сложнее без Вики. Интересно, любимая Виктория Сергеевна обрадовалась бы, узнай, насколько сильно «заинтересовала» своего ученика. Пот уже градом стекает, пропитывая рубашку и старое пыльное покрывало. Если я не кончу, то просто сдвинусь. Закрываю глаза. От головки до яиц и обратно, сдвигая кожу. Позволяю тысячам больных фантазий выбраться наружу. Отпущенные, больше не сдерживаемые, они набрасываются на мой мозг. Рвут и терзают, как голодные звери.