Разыскания истины

же сказать, что они платят деньги фокусникам за то, чтобы они обманывали их. Это чувство внутренней сладости, которое мы испытываем при восхищении, есть, следовательно, главная причина, почему мы останавливаемся на восхищении, не пользуясь им, как нам предписывают это рассудок и природа; ибо это чувство сладости так сильно привязывает восхищающихся к предмету их восхищения, что они сердятся, если им показывают пустоту его. Когда огорченный человек испытывает сладость грусти, он рассердится, если захотят развеселить его. То же самое бывает с людьми восхищающимися; по-видимому, оскорбляешь их, когда стараешься показать им, что они восхищаются без основания, ибо тогда они чувствуют, как ослабевает в них тайное удовольствие, которое они находят в своей страсти, по мере того как изглаживается из их разума идея, бывшая причиною страсти.

Страсти всегда стараются оправдать себя и незаметно убеждают нас, что мы правы, следуя им. Они заставляют разум, который должен быть их судьею, испытывать сладость и удовольствие, и это удовольствие подкупает его в их пользу; вот как, приблизительно, заставляют они его рассуждать: не следует судить о вещах иначе, как сообразно идеям, которые мы имеем о них; изо всех наших идей идеи чувственные суть самые реальные, потому что они действуют на нас с большею силою; следовательно, это и суть те идеи, сообразно которым должно главным образом судить. Предмет, которым я восхищаюсь, содержит чувственную идею величия; итак, я должен судить о нем, согласно этой идее, ибо я должен иметь уважение и любовь к величию; следовательно, я вправе останавливаться на этом предмете и заниматься им. В самом деле, удовольствие, которое я чувствую, созерцая идею, представляющую- его, служит естественным доказательством того, что думать о нем есть мое благо; ибо мне кажется, что я становлюсь больше, когда думаю о нем; мой разум делается обширнее, когда охватывает такую великую идею. Разум перестает существовать, когда не думает ни о чем; и если бы эта идея исчезла, то, мне кажется, мой разум исчез бы вместе с нею или стал бы меньше и уже, занявшись меньшей идеей. Итак, сохранение этой великой идеи есть сохранение величия и совершенства моего существа; следовательно, я имею основание восхищаться. И даже другие должны были бы удивляться мне, если они справедливы ко мне; в самом деле, я нечто великое, благодаря тому отношению, какое имею к великим вещам; в силу восхищения, которое я питаю к ним, я некоторым образом обладаю ими;

некоторого рода надежда даже заставляет меня предвкушать это. И другие люди были бы так же счастливы, как и я, если бы, зная мое величие, привязывались бы, подобно мне, к причине, вызвавшей его; но это слепцы, не имеющие понятия о прекрасных и великих вещах, не умеющие ни возвыситься, ни приобрести значение.

Можно сказать, что разум машинально, не вдумываясь, рассуждает таким образом, когда вверяется ложным указаниям своих,

441

страстей. Эти рассуждения имеют некоторую вероятность, но, очевидно, не имеют никакой основательности; а между тем эта вероятность, или, вернее, смутное чувство вероятности, сопровождающее эти естественные суждения, чуждые размышлению, имеют такую силу, что, если не остеречься, они не замедлят соблазнить нас.

Когда, например, поэзия, история, химия или какая угодно иная человеческая наука поражает воображение какого-нибудь молодого человека, вызывая в нем некоторые движения восхищения, то, если он не потрудится наблюдать за действием, какое эти движения производят на его разум, если он не рассматривает основательно, в чем заключаются преимущества этих наук, если он не сравнивает труда, который придется затратить на изучение их, с тою пользою, какую вынесет из этого изучения, наконец, если он не настолько любопытен, чтобы хорошо судить, — то весьма возможно, что его восхищение, показывая эти науки лишь с хорошей стороны, прельстит его; весьма возможно даже, что оно извратит его сердце настолько, что он будет не в состоянии отрешиться от своей иллюзии, хотя бы и понял ее впоследствии; потому что невозможно изгладить из своего мозга глубокие отпечатки, запечатленные в нем постоянным восхищением; вот почему следует непременно следить за чистотою своего воображения, т. е. следует мешать образованию в нем опасных впечатлений, извращающих разум и сердце; это достигается следующим способом, полезным не только против излишнего восхищения, но и против всех остальных страстей.