Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю

Византийская историография XIII, XIV и XV вв. мимоходом бросает некоторый свет на дальнейшие судьбы Тмутараканской руси. В первой половине XIII в. вместе с соседними зихами, абасгами и готами она была покорена татарами Чингисхана, по известию Никифора Грегоры (он называет здесь черноморских и азовских руссо-болгар тавроскифами и бористенитами). Писатель второй половины XIII в. Георгий Пахимер говорит, что аланы, зихи, готы и россы, покоренные татарами, мало-помалу стали усваивать себе их нравы, а вместе с одеждой стали употреблять и их язык, будучи принуждены поставлять татарам вспомогательные войска. Одежда, а отчасти и нравы завоевателей довольно легко переходят к покоренным народам. Под этой переменой нравов, конечно, надобно разуметь постепенное огрубление и одичание, которому подвергались тмутараканские болгаро-руссы под игом диких монголо-татарских орд, наводнивших юго-восток Европы, Кавказ и Закавказье. Но что касается до языка, то он не так скоро утратился из народного употребления и заменился языком господствующего народа. О готах мы знаем, что они долго еще сохраняли свой язык. То же можем предположить и относительно азовско-черноморских руссо-болгар, пока христианство не было у них вытеснено мусульманством. По крайней мере во второй половине XIII в. христианская церковь еще вполне соблюдалась, судя по известию Кодина о том, что архиепископ зихи и метрахов был возвышен в сан митрополита.

В начале XV в. болгаро-руссы еще раз упоминаются по поводу войны Тамерлана. По известию Дуки, в его полчищах находились дружины тавроскифов, зихов и авазгов.

Открытие новых исторических источников и особенно местные изыскания, может быть, дадут впоследствии более подробные сведения о судьбах этой Азовско-Черноморской Руси.

Ответы и заметки

I К вопросу о названиях порогов и личных именах. Вообще о филологии норманистов [149]

Исследуя вопрос о происхождении руси, мы встретились с болгарами и не могли оставить в стороне вопрос об их народности и не посвятить ему особого исследования. Разъяснение народности и начальной истории болгар, в свою очередь, осветило некоторые пункты начальной русской истории, казавшиеся доселе не совсем понятными. Например, теперь, когда мы знаем, что болгары с IV или V в. встречаются в исторических источниках живущими на Кубани и в восточной части Крыма и продолжают там жить еще в IX в., теперь устраняется и сам вопрос о том, кто такое были и где обитали черные болгары, упомянутые в Игоревом договоре и в сочинении Константина «Об управлении империей». А эти черные болгары, в свою очередь, до некоторой степени выясняют происхождение русского Тмутараканского княжества, отношения руси к хазарам в этом краю и ту роль, которую играла греческая Корсунь в истории нашего христианства. Мало того, разъяснение болгарской народности, могут сказать, неожиданно для меня самого бросило свет на тот пункт, который я не далее как в первых своих статьях о варяго-русском вопросе еще считал в числе почти безнадежно темных: на имена Днепровских порогов. Такие результаты, разумеется, утверждают меня на исторической почве по отношению к начатому направлению и все более убеждают в несостоятельности тех легенд и тех искусственных теорий, которые затемнили собой начальную русскую и вообще славянскую историю.