Разыскания о жизни и творчестве А.Ф. Лосева

Творческое наследие А.Ф. Лосева обширно и многопланово. К нему обращаются философы и лингвисты, культурологи и теологи, математики и филологи, музыковеды и логики, и всякому уготована встреча с высокими образцами мысли и неожиданными находками. Сей список специальностей заведомо открыт, да и наша публикация, что скрывать, предполагает необходимость включения в него и исследователей в области, так скажем, информационных процессов и систем.

Нельзя не заметить, однако, что обращение к научным результатам Лосева пока еще сопряжено с немалыми трудностями, особенно если иметь в виду книги «раннего» Лосева, изданные в 1927–1930 годах, — они-то как раз и насыщены идеями внушительного калибра. Причин тому много, в том числе внешних и даже чисто количественных.

Сначала книги были труднодоступны, все они выходили малыми тиражами в частных издательствах, а одна из них, «Диалектика мифа» вообще была конфискована сразу после выхода в свет. Теперь же они внезапно обрушились на современного читателя громадным пластом и потому должно, видимо, пройти немало времени, прежде чем появятся оценки, по масштабу соразмерные оцениваемому. Достаточно сказать, что в собрании сочинений Лосева, вышедшем в издательстве «Мысль» (восьмой том собрания вышел недавно, в мае 1999 г.), упомянутые книги автора вместе с сопутствующими архивными публикациями занимают более 225 условных печатных листов текста. Тоже скорее внешний, но и существенный отпечаток уже на стиль и степень «прозрачности» лосевских построений наложили также известные исторические обстоятельства: в эпоху «великого перелома» вообще не мог иметь голоса, был беззаконен платонизм, да еще и православно понятый (как раз таково, напомним, самоопределение авторской позиции). Потому отдельные места книг Лосева и даже целые книги — особенно это касается «Философии имени» и «Диалектики художественной формы», — подчеркнуто «засушены», содержат недоговоренности, а то и вовсе подчас эзотеричны.

Однако куда более принципиальные трудности прочтения Лосева порождены причинами внутренними, фундаментально-содержательными. Дело в том, что Лосев и сам использовал в своих исследованиях и через то предложил современному мыслящему сообществу слишком непривычную, хотя и не слишком новую систему научных категорий. Чтобы адекватно воспринимать автора знаменитого «восьмикнижия», нужно прежде отказаться от многих стандартных (т. е. давно уже принимаемых и понимаемых безусловно, некритично, беспамятно) понятий, таких, к примеру, как «время», «вещь», «число», «имя», «миф» и др., а взамен брать их заново переопределенными в авторской аранжировке, в авторской системе. Система эта, повторимся, не является абсолютно новой, она имеет традицию в истории мысли, и сам Лосев прямо указывал свою зависимость, скажем, от античных неоплатоников или Николая Кузанского. Однако она слишком отличается от классической категориальной системы — той как раз, что господствует поныне.