Разыскивается невиновный

Инспектор снова вернулся к проему и стал осматривать пространство возле него в радиусе двух метров — дальше начинался песок, на котором углядеть что-либо было трудно. Сейчас он был почти убежден, что таинственный мотоциклист — это всего-навсего каракумский чабан, заезжавший на «святое место», чтобы в знак почтения привязать к шесту тряпочку, а также перекусить и отдохнуть от жары в мазанке. Обычно внутри можно найти и кошму, и подушку, и кумган с пиалушками. Текебай продолжал скрупулезно осматривать иссушенную землю. Ему показалось, что кто-то недавно подметал ее, и похоже, веником. Это насторожило. Он отошел от стены метра на три, внимательно огляделся. И почти сразу заметил небольшое углубление в песке, а в полуметре от него — еще одно. Это могли быть следы человека. Опустившись на колени, инспектор Чарыев на четвереньках продвинулся от первой ямочки ко второй и еще немного вперед. И снова наметанный глаз обнаружил на песке еле заметную вмятину, потом еще одну... Да, сомнения исчезли: некто, побывавший на «святом месте», на некоторое время покидал мазар. Куда? Скорее всего, в аэропорт: цепочка полуприсыпанных ямок вела в сторону полосатого колпака на мачте, видневшейся вдалеке. Но зачем неизвестный заметал следы? Почему он не хотел, чтобы тот, кто побывает здесь после него, знал о его прогулке на аэродром? Кого и чего он боялся?

Осмотр «святого места» тоже выявил несколько любопытных фактов. Выяснилось, что неизвестный, побывавший тут, не разводил огонь, а следовательно, чаепитием не занимался. У него мог быть с собой термос, что маловероятно. Вернее, это нетипично для жителей пустыни. К пиалам и к чайникам, которые Текебай обнаружил в хижине на занавешенной настенной полочке, никто не прикасался. Далее: мотоциклист не приближался к шесту, поскольку рядом с могилой отпечатков его обуви не оказалось. Да и все тряпочки на шесте выцвели под солнцем давным-давно. Что ж, это мог быть и неверующий, просто какой-нибудь молодой парень, заскочивший сюда, чтоб полежать в тени. Предполагать такое Текебай мог вполне. Но допустить, что даже молодой и даже самый большой среди каракумских чабанов атеист способен осквернить «святую могилу», он не мог. Ни за что он не сорвет хотя бы маленькую веточку саксаула или тамариска, которые люди сажают в таких местах. С детства слышат туркмены от стариков, что любой, самый ничтожный ущерб, причиненный «святому месту», оборачивается страшной бедой. Множество подобных историй слышал и сам Текебай. Конечно, давно прошла пора, когда он им верил, но... Но и сам инспектор Чарыев не надломил бы веточку.

А здесь... Вовсе не веником заметал следы неизвестный, а пучком веток, которые надрал с саксаула. Текебай обнаружил, что тщательно подметалась и дорожка, ведущая от мазанки к выходу из двора, и пол в самом домике, где человек этот отдыхал, не оставив, впрочем, каких-либо примет, стоящих внимания. Заметно было, что он лежал на кошме, — только это.

«Головой клянусь, что побывал здесь не заезжий чабан, а «брат», — думал Текебай, выходя из дворика и направляясь к мотоциклу. — Он не только уголовник, не только подлец, способный продать собственную сестру, он еще и циник, не уважающий обычаи предков». Злой азарт охотника опять колыхнулся в нем. Теперь инспектор готов был гнаться за братом Айны хоть до самого Каспия.

Однако сначала необходимо было побывать на аэродроме. Без бензина и свежей воды не то что до Каспия, а до ближайшего колодца не доберешься.

Текебай вырулил из-за стены и прямиком — точно так же, как незадолго до него неизвестный — двинулся к аэродрому. Ему нужны были не только вода и бензин: там он может узнать о человеке — неважно, «брат» это или нет, — за которым он гонится вот уже пять с половиной часов.

22

— Наш разговор втроем, — сказал Жудягин, — назовем очной ставкой. Слыхали про такое?

Ответа не последовало. Огурчинский сидел на табурете вразвалку, рассеянно блуждая взглядом по комнатке и время от времени облизывая губы. Плечи Айны были опущены, глаза застыли, мускулы лица ослабли так, что приоткрылся рот. Больные, принявшие чрезмерную дозу транквилизаторов, выглядят похоже — такие же отрешенные, ко всему безразличные, с замедленной реакцией.

— Душно тут, конечно, но придется нам потерпеть. До сеанса радиосвязи, думаю, успеем. — Антон положил перед собой тоненькую пачку бумаги. — Я буду вкратце записывать, так что не торопитесь, когда будете рассказывать. И главное, — он поднял на уровень носа шариковую ручку и посмотрел на Юрия, — иметь выдержку и не пе-ре-би-вать говорящего. Понятно излагаю?

Опять ему никто не ответил. Только Юрий пренебрежительно покривил губы.

— Начнем. Айна Дурдыева, повторите ваши показания относительно того, что произошло в ночь на пятнадцатое сентября. Пожалуйста, Дурдыева, говорите!

— Я убила его... — тихо пробормотала девушка, опуская глаза. — Начальника станции...

— Э, нет, так не пойдет! — Жудягин постучал ручкой по столу. — Начните с того, как и почему вы оказались на кыре.